Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - [87]

В то время я обычно оставался на борту корабля, но иногда перебирался в роскошную комнату с бархатной обивкой отеля «Европа». Это было крайне неудобно, но мне приходилось ночевать в гостинице целую неделю, поскольку клеветники распустили в городе слух, будто британский генерал спит на борту корабля, дабы в случае опасного нападения дезертировать из города! В течение первых нескольких дней моего пребывания в отеле туда ежедневно посылали человека, чтобы узнать, действительно ли я нахожусь там.

За нами очень пристально следили многие стороны, включая представителя русской миссии в Тегеране, также находившегося в городе и делавшего заметки. Каждый день я принимал различные депутации и время от времени развлекал их на борту «Крюгера». Среди таких депутатов имелся один из русских бизнесменов, у которого было много что предложить, однако любая попытка работать с ними или через их посредничество нанесла бы ущерб нашим интересам, поскольку в городе их заклеймили «буржуями» и «контрреволюционерами», так что я не мог позволить себе быть даже замеченным в разговоре с ними. Кроме того, у меня произошла интересная встреча с одним из ведущих азербайджанцев, очень умным и высокообразованным человеком, но, если бы стало известно, что я вступаю в какие-либо отношения с этими превосходными людьми, в городе поднялся бы шум, так что на данный момент я снова не мог ничего поделать. Если бы мы остались в Баку, я уверен, что мы могли бы в конце концов справиться с азербайджано-армянскими разногласиями. Так или иначе, чтобы встретиться с этим господином, мне пришлось глубокой ночью, без сопровождения – если не считать проводника, – отправиться в дом в азербайджанском квартале города, где меня провели по нескольким лестничным пролетам в его комнаты.

Теперь в Красноводск ежедневно отходили пароходы, переполненные беженцами, предусмотрительно спасающимися от грядущих погромов. Их отплытие давало нам преимущество, поскольку любое сокращение гражданского населения очень помогало упростить вопрос снабжения.

Полковник Шардиньи из французской миссии на Кавказе также находился в это время в Баку, и мы вместе обсуждали, в какой степени было бы целесообразно и возможно уничтожить объекты нефтедобычи и нефтепереработки, прежде чем оставить город врагу.

Я нанял несколько местных помощников, и среди них самым полезным оказался мистер Дана, американский гражданин, работавший здесь на нефтеперерабатывающих заводах и теперь оставшийся не у дел. Я назначил его переводчиком и помощником полковника Роулинсона, и он проделал очень хорошую работу. Дамы из английской колонии в Баку были приняты на работу в качестве медсестер в госпитале, где проявили истинное милосердие в уходе за больными и ранеными.

Капитан Ноэль, только что освобожденный из дженгелийской тюрьмы, доложил о своем прибытии и сразу же составил план налета на вражеские линии связи в местности, с которой он познакомился ранее. Полковник Роулинсон также участвовал в подготовке аналогичной схемы, которая должна будет осуществляться через Ленкорань и через Муганскую степь. Планы такого рода были чрезвычайно опасны, но имели значительные шансы на успех; однако конец был слишком близок, чтобы мы могли привести хоть один из них в исполнение.

Полковник Баттин, хорошо ладивший с Куном, диктатором Красноводска, 29 августа приехал на совещание и в тот же вечер вернулся на свой пост. Прибыли и представительства из Ленкорани, так что у нас сложилась хорошая координация работы с соседними районами. Особенно я стремился сохранить добрые отношения с людьми из Красноводска, так как надеялся, что после падения Баку у меня будет возможность переформировать свои войска в Энзели и перебраться в Красноводск, чтобы оттуда возобновить операции на туркестанском направлении, соединившись в конечном итоге с миссией генерала Маллесона на железной дороге к северу от Мешхеда.

Майор Роулендсон, которого я отправил с отрядом Бичерахова, выполнял очень важную и опасную работу и теперь находился в особой миссии с целью присоединиться к полковнику Пайку на Северном Кавказе. Последний вскоре погиб, и Роулендсону с трудом удалось вырваться из большевистского окружения во Владикавказе.

Майору Хэслэму из Королевских инженерных войск доверили всю схему заграждения фронта колючей проволокой. Он занимался этим по соседству с Грязевым вулканом, когда 26 августа турки атаковали эту позицию. Он без промедления присоединился к защитникам и погиб.

Армянские лидеры в городе действительно прилагали большие усилия, дабы вселить в своих людей боевой дух, и не их вина, что усилия не увенчались особым успехом. Среди них было много прекрасных людей, таких как полковник Амазасп и полковник Арутюнов. Обвинение в предательстве, выдвинутое против бакинских армян, не имеет под собой никаких оснований. Возможно, отдельные армяне имели склонность предавать и нас, и город, но у меня нет доказательств, чтобы утверждать это. Не стоит забывать, что Шаумян, лидер большевиков, сам был армянином, и он, конечно же, выступал против нас – не как армянин, а как большевик. Я могу закончить эти замечания о бакинских армянах заявлением, что, хотя героизм редко встречался на поле боя, несомненно, имелись замечательные примеры храбрости, и армянские женщины на линии огня были настоящими героинями. Отсутствие боевого духа у людей в целом уже объяснялось; оно базировалось не только на трусости, но и на полной неспособности понять что-либо в военном деле. Однажды турки средь бела дня оставили свои позиции и двинулись по голой пустыне долины с железной дорогой, по-видимому намереваясь атаковать определенный участок нашей линии обороны. Один из моих офицеров, командовавший армянским батальоном, приказал солдатам выдвинуться вперед и занять окопы, чтобы отразить атаку. Войска отказались двигаться, и их представитель воскликнул: «Что? Идти туда? Но ведь именно туда идут турки!»