Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - [70]

26 июля, как раз в разгар описанных мною боев на Кавказе и близ Баку, в ходе которых Бичерахов был вынужден вернуться обратно в город, в Баку произошел долгожданный переворот, большевистское правительство свергли, и его заменил новый орган, называющий себя Диктатурой Центрокаспия. Шаумян и Петров, два лидера большевистской партии, со своими сторонниками решили покинуть город и перебраться морем в Астрахань, которая была теперь единственным оставшимся оплотом большевиков на Каспийском море. Для этой цели они захватили тринадцать кораблей, на которые погрузили большую часть Красной армии, а также все содержимое арсенала и все военные припасы, какие только могли достать. Если бы новое правительство разрешило этим кораблям отплыть, то уже на следующий день продолжение обороны Баку стало бы невозможным, но, к счастью, маленький военно-морской флот был на его стороне, и после некоторых колебаний диктаторы приказали вернуть корабли. Канонерки последовали за ними и вернули весь конвой в гавань, и, пока велись обычные бесконечные дискуссии, его поставили на якорь. Возвращение этого конвоя – единственный на нашем опыте Баку случай немедленного принятия и осуществления прямых решительных действий. В тот момент свершения великого подвига новое правительство пришло в такой восторг от быстроты и успеха своих действий, что едва не испортило все дело, позволив втянуть себя в недельную дискуссию с Шаумяном и Петровым, которая могла бы закончиться катастрофически, если бы на сцену не вышли мы и не одобрили их стремление продолжать свое благое дело.

Не успело новое правительство взять бразды правления в свои руки, как, согласно нашему заранее составленному плану, оно отправило к нам посланников с просьбой о помощи. Хотя войск под рукой еще не имелось, за исключением совсем небольших отрядов, я решил принять приглашение и послал полковника Стокса с небольшим подразделением солдат Гемпширского полка, чтобы сообщить о нашем предстоящем прибытии. Он прибыл в город в самый что ни на есть критический день, 4 августа, накануне решительной турецкой атаки. Хотя горожане были горько разочарованы прибытием всего пары офицеров и горстки солдат, когда их буйное воображение рисовало, как корабль за кораблем выгружают на пристань британских солдат, тем не менее один лишь вид этих замечательных солдат вдохновил их до такой степени, что, когда на следующий день случилось турецкое нападение, каждый человек в городе схватил свою винтовку и бросился на усиление линии обороны, в результате чего турок отбросили, и они в замешательстве отступили. Подобное свидетельство возвышенного боевого духа горожан заставляло нас надеяться, что так будет и дальше, но оказалось, что это был единственный пример такой доблести, и надежды, основанные на нем, были обречены на горькое разочарование.

Как только удавалось выделить автомобили для перевозки войск в Энзели, они стали прибывать небольшими партиями, и я отправил полковника Р. Кейворта вместе с импровизированным штабом командовать боевыми частями в Баку.

4 августа я переехал из Казвина в Казиан, поселившись, как и прежде, на рыбном складе. По пути мы, как обычно, остановились на ночь на маленькой почтовой станции в Манджиле, где встретили очень скорбное трио, направлявшееся из Энзели в Казвин, к месту своего заключения. Это были не кто иные, как Челяпин, Лазарев и Бабух. Они попросили меня о встрече, и я сразу же отправился к ним, чтобы поговорить и выяснить, в чем дело. По их собственному мнению, произошло досадное недоразумение. Я заверил их, что если это так, то, как только их дело будет расследовано, они будут немедленно с извинениями освобождены. По свидетельству дежурного офицера, их обвиняли в пособничестве дженгелийцам, и у нас имелись документальные доказательства их вины в виде письма Бабуха к Кучек-хану, где он поздравлял последнего с недавними попытками уничтожить британский отряд в Реште и призывал возобновить свои усилия, обещая всяческую поддержку в его будущих действиях. Это письмо вручили мне по прибытии в Казиан, и оно не оставляло ни малейших сомнений в их виновности.

Как только майор Брауни убедился в неоспоримой подлинности этого письма, он решил воспользоваться случаем и избавиться от комитета Энзели, ставшего теперь анахронизмом. Троих заговорщиков арестовали (по обвинению в связях с нашими врагами) в час послеобеденного отдыха, и, как только они оделись и собрали пожитки, им предложили сесть в автомобиль «форд», который отправился в Казвин.

О них, по-видимому, совершенно никто не опечалился, и их внезапное исчезновение не вызвало особого ажиотажа в городе. Даже их собственные последователи не проявили никакого интереса к аресту и депортации комитета. Казалось, все были только рады избавиться от них, и Казиан вздохнул с облегчением, что показывает, как это ни печально, как часто лучшие побуждения человека не приносят ему истинной благодарности. Порт Казиана – российская концессия, составляющая часть дорожной, а рыболовство является отдельной концессией. Обе эти корпорации находились на грани «национализации» со стороны Челяпина и К