Бриллианты в шампанском - [39]

На улице совсем стемнело. Ветер то протяжно завывал, то коротко ухал в каминной трубе. Все собрались за обеденным столом, тупо уставившись на молчавший мобильный телефон. Казалось, дом придавил их громадой красных кирпичей и цемента и не дает дышать.

Чуть раньше Павел Александрович успокаивал Леру в своей комнате. Ей не пришлось занимать деньги или продавать антиквариат: кум выложил на стол двести тысяч.

— Бери. Не расстраивайся. Крестник тех денег стоит. Да и вообще он бесценен. Ведь никакими деньгами не купишь любовь и доброту. Вернется скоро наш мальчик домой, вот попомни мои слова.

— Пал Александрович, миленький, родной вы мой! Что бы я без вас делала?! Просто погибла. Я отдам. По частям. Не сразу, конечно, но обязательно отдам.

— Нет, голубка моя, ничего ты мне не должна. Это ваши с Игорем деньги. Все равно после моей смерти вам достанутся. Ведь вы же моя семья. Знаешь, чего-то сердце болит. Может, водки выпить? Рюмочку?

— Давай. Я налью.

Она подхватилась и, открыв бар, где среди немыслимых бутылок, которые она сама возила в подарок куму из Польши, стояла четвертушка «Гжелки», налила полрюмки. Рядом поставила блюдечко с подсоленным печеньем. Павел Александрович опрокинул водку в рот и занюхал рукавом.

— Я другого боюсь, деточка моя. Надо узнать, кто он, этот человек. Понимаешь. Раз украли ребенка, могут ведь и второй, и третий… На них денег не напасешься.

— Понимаю. — Лера нервно накручивала на палец прядь волос. — Но как это сделать? Как узнать?

— Ты когда деньги отдавать будешь, я за тобой следом поеду. Следить буду. — Павел Александрович снова нашарил в кармане домашней куртки стеклянную колбочку с нитроглицерином. — Возьму у соседа машину, скажу, что Маруся сломалась, и потихоньку поеду за тобой. Водить-то я умею, да и права когда-то были, не восстановил, правда. Нам бы, Лер, с тобой рацию, тогда бы точно не потерялись. Да еще хорошо бы фотоаппарат со вспышкой. Я бы эту сволочь в момент, когда он деньги берет, сфотографировал. Ну и номера у машины тоже.

— Ну, фотоаппарат, предположим, у нас есть. «Полароид». Не помнишь, что ли? Машину Кузьмич, может, и вправду тебе даст. А дальше-то что? Что мы с ним потом делать будем? Вот, предположим, это оказался Иван Иванович Петров, проживающий по адресу Тютькина, 27. И что? Что мне — убивать его, что ли?

— Зачем тебе? Наймем.

— Ну, дед, ты совсем спятил! Человека убивать. Да кто ж такой грех на душу возьмет?!

— Я возьму. За всех за нас. За Игоря. А это не грех — мальчонке психику ломать? Да еще неизвестно, какой он к нам вернется. Не грех? Возьму. Еще как возьму, чтобы нам потом спать спокойно было.

— Ерундишь… А дедушка какой-то, который Игорька из сада брал? Ты и его убьешь? Ведь он же свидетель. Это же никогда не кончится. Одно потянет за собой другое.

— Ну, хорошо, не убью. Но, может, хоть деньги наши верну. Нам с тобой больше таких бабок не заработать. Кончились те времена. Теперь на фукс не прокатишься. Припугну хотя бы тварь, может, в следующий раз умнее будет. Решено. Сяду-ка я в засаде. Может, чего дельное и увижу.

— Наверное, ты прав. Ладно. Так и сделаем. Только бы Игоря вернуть. Как представлю, что он в холодном подвале сидит, как ему страшно, одиноко, тоскливо, мне тошно делается. Если бы Саша был сейчас с нами, может быть, он что-нибудь и придумал. Мне не так страшно было. А слушай, дед, может, нам вообще из страны уехать? Нет, не насовсем. На годик. Пусть подзабудут. Поедем все вместе. А, дед?

— Погоди загадывать. Давай сначала мальчонку спасем, а там видно будет. — Павел Александрович устало потер лоб. — Ладно, пойдем к Верунчику. Мается небось тоже.

Так и сидела семья в напряженном молчаливом ожидании, не зная, позвонит ли похититель. Сна ни у кого как не бывало. Неизвестность пугала и мучила. В девять часов вечера раздался звонок. Все вздрогнули и потянулись к аппарату. Лера подняла руку, сделав знак остановиться.

— Я слушаю, — сказала она, стараясь унять дрожь в голосе.

— Здоровеньки булы. — Так же, как и днем, ерничал голос. — Не спите? Это хорошо. Все собрались? Это тоже хорошо. Деньги приготовила?

— Да.

— Все?

— Да.

— Тогда слушай. В двенадцать часов ночи, — уточняю, ночи, — то есть через три часа, ты выезжаешь на трассу в сторону города. На одиннадцатом километре притормаживаешь, именно притормаживаешь, и выбрасываешь пакет с деньгами у столба разметки, в правое окно. Пакет заклей скотчем, чтоб не рассыпался. Утром жди. Сын твой сам придет. Пока ведешь себя нормально, так и продолжай дальше.

— С Игорем все хорошо? — успела крикнуть Лера в трубку, прежде чем мужчина прекратил разговор.

— Хорошо, хорошо! — были последние слова перед частыми гудками.

— Как все просто, — прошептала она, рассматривая аппарат. — В двенадцать часов ночи выбросить пакет на одиннадцатом километре, у столба разметки. — Она положила телефон на стол и продолжала тупо глядеть на него. — Откуда он знает, что я хорошо себя веду? Ну… что я в милицию не побежала? Следит он за нами, что ли? — И она снова начала ломать пальцы, по дурной своей привычке в минуты сильного напряжения.

— Не паникуй, Лера. Успокойся. Давай я тебе валерьяночки налью, — поднялся из-за стола кум.