Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - [17]

— Она вполне могла все профукать, — хмуро и грубо сказала дочь. — Сколько лет назад она вернулась? Почти пятнадцать? Ну, что ж ты хочешь? Домик за городом, квартирка в городе, машинка, мальчики с регулярной сменой караула… Может, у нее и нет ничего. Так, остатки проживает…

— Стася! Ее последний муж был не просто богатым человеком, а очень богатым! — напомнила мать. — Таким богатым, что даже ей всего не профукать за пятнадцать лет!

— Так у него, по-моему, детишки имелись? — все так же хмуро спросила дочь. Альбина Яковлевна снова махнула рукой.

— Сын. Но он все оставил старухе. Обошел французские законы, запрещающие лишать детей наследства, продал заводы и акции, обналичил денежки и — адью…

Альбина Яковлевна сделала рукой прощальный жест.

— Вот гад, — пробормотала Стася. И спросила чуть громче:

— Чем же ему сынок не угодил?

Альбина Яковлевна нетерпеливо передернула плечами.

— По-моему, женился неудачно. Да какая разница?

— Не скажи, — задумчиво ответила дочь. — Очень даже интересно, что там у них произошло. А сын еще жив? Он с ней судиться не пытался?

— Понятия не имею. Так как, съездишь к бабке? Умоляю тебя! Только ты можешь это сделать! Хочешь, на колени встану?

— Не хочу, — отказалась дочь. — Лучше верни деньги, которые этот урод у меня украл.

— Доченька!

И мать сделала попытку ее поцеловать. Впрочем, неудачную, так как Стаська ловко увернулась.

— Я не про сегодняшние двести долларов говорю, — предупредила она. — Я про общий счет.

— А сколько там на счету? — с некоторой тревогой спросила мать.

— Тысяча восемьсот.

Альбина Яковлевна еле слышно вздохнула.

— Обещаю тебе, — сказала она твердо.

— Ладно.

Стаська задумчиво прошлась по комнате. Мать следила за ней безумными от внезапной надежды глазами, едва сдерживая нетерпение.

— Ты сегодня поедешь? — не удержалась она от вопроса.

— Не вдруг, — быстро ответила дочь. Еще раз прошлась по комнате и села на диван.

— Мам, а где работает этот новый старухин альфонс?

Альбина Яковлевна сухо прокашлялась.

— Кажется, в «Драккаре», — сказала она сдержанно. И поинтересовалась:

— Зачем он тебе?

— Да так, — неопределенно ответила дочь, улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Даже не пытайся, — предупредила мать. — Вот это действительно бесполезно. Мальчишечка молодой, да ранний. Ушлый. Ему на все наплевать, кроме бабкиных денег. На тебя не клюнет.

— Да? — вежливо спросила дочь, не переставая улыбаться.

— Господи, да ты бы его видела! — уже совсем раздраженно воскликнула мать.

— Вот сегодня и погляжу, — сказала Стася и перевела взгляд из пространства на мать. И под этим изучающим взглядом Альбине Яковлевне стало ох как неуютно.

— Мам, — сказала она после короткой паузы. — Можно тебя спросить?

— Что ты хочешь знать? — устало пробормотала Альбина Яковлевна, садясь напротив дочери. — Почему я езжу в такие места?

— Да нет, тут все понятно. Отец, как я полагаю, давно уже в тираж вышел?

Альбина Яковлевна резко выпрямилась и застыла, глядя на дочь широко распахнутыми глазами. На ее щеках начал медленно расцветать багровый румянец гнева и стыда.

Единственным ответом на подобный вопрос могла служить только хорошая смачная пощечина. Но ударить сейчас Стаську так же немыслимо, как отказаться от наследства. Господи, ну почему всю жизнь она вынуждена терпеть и унижаться?!

— Я к тому, что ты вполне могла бы завести себе нормального, а не виртуального любовника, и не светиться в этих заведениях… Нет?

Альбина Яковлевна опустила глаза в пол, чувствуя, как шею и уши обдает горячая кровавая волна. Сцепила зубы и застыла в напряженном молчании. Нужно сдержаться. Чего бы это ни стоило.

— А лечить отца ты не пробовала? — продолжала дочь, не подозревая, как она близка к тому, чтобы получить оплеуху. — Хотя, наверное, нет смысла. Достаточно посмотреть на Федьку, чтоб понять, какая плохая наследственность ему досталась от папаши. Тоже беспомощный, как кастрированный кот…

Стася снова встала, подошла к окну и отодвинула занавеску в сторону. Унылый октябрьский день глянул в комнату, не приукрашенный никакими завесами.

— Ты заметила, в какой странной мы ситуации? — задумчиво спросила Стася. — Вроде и есть мужчины в доме, а вроде их и нет…

Она задернула непрозрачную штору и предупредила, не глядя на мать:

— Вечером уйду. Буду поздно.

И добавила, заканчивая аудиенцию:

— Чайник подогрей.

Альбина Яковлевна молча поднялась с места и вышла из комнаты. Плотно прикрыла за собой дверь и в изнеможении прислонилась к ней. Сегодня ей удалось себя сдержать. А в следующий раз, возможно, не удастся.

И что тогда будет?

Несколько дней, прошедших после того неудачного обеда, Валька провела в странном душевном ступоре. Работа шла вяло, с подругами общаться не тянуло. Несколько раз, блуждая бессмысленным взглядом по какому-нибудь дамскому журналу, Валька ловила себя на том, что не понимает ни слова из прочитанного, Тогда она отбрасывала журнал в сторону и натыкалась на внимательный и проницательный взгляд матери. Впрочем, спасибо ей за такт, вопросов задано не было, а откровенничать самой Вальке не хотелось.

В полном расстройстве чувств, она как-то раз, не удержавшись, набрала номер своего бывшего ухажера. Вообще-то, их роман протекал платонически и к серьезным последствиям не привел. Кавалер, уловив запах отказа, витавший в воздухе, их детскую дружбу решительно прекратил и перенес свое внимание на другую, не столь упорную персону.