— Он никогда мне ничего не говорит. Мама рассказывала мне, как в больнице ее навещала невеста Йорка. Но мама прошла через столько испытаний, и ей было еще так плохо… Вот я и подумала, что после наркоза она могла и ошибиться, что-то не так понять, — улыбнулась Доротея Макиннон. — Я решила, что лучше подыграть ее капризу.
— Держу пари, ей это понравилось, — сказал Йорк, а его мать метнула на него суровый и одновременно ласковый взгляд. Потом она снова переключила все свое внимание на девушку, которая, как она думала, скоро станет женой ее сына.
— Впрочем, мама упорно отказывалась пускаться в подробности… Но вы представить себе не можете, Сабина, как мы рады, — лучезарно улыбнулась Доротея Макиннон и, взглянув на руку Сабины и увидев кольцо, добавила: — О, дорогая, как это мило, что вы носите мамино кольцо — и не считаете его слишком старомодным!
— Вы… не возражаете? — неловко спросила Сабина.
— Возражаю? — Совершенно ясно, что миссис Макиннон ничего не знала насчет кольца.
— Сабина думает, что ты тоже претендуешь на бабушкино кольцо, — пояснил Йорк.
— О, вовсе нет. И мне очень приятно, что вы его носите, — твердо сказала Доротея Макиннон. И пока Сабина мечтала оказаться подальше отсюда, но, не имея такой возможности, невольно подчинялась обстоятельствам, миссис Макиннон задала вопрос, ввергший девушку просто в панику. Впрочем, в иных обстоятельствах вполне нормальный вопрос: — Когда вы собираетесь официально объявить о своей помолвке?
— Оф-фициально? — пролепетала Сабина.
— Да, в газетах?..
Черт! Ее отца, не говоря уже о матери, немедленно хватит удар, когда он прочтет подобное объявление в колонке «Помолвки».
— Мы пока не можем об этом объявить! — ответила Сабина, взглянув на Йорка в ожидании помощи. Все, что она получила от него, — это надменный взгляд, ясно говоривший: «Сама впуталась, сама и выпутывайся. Я тебя не просил являться сюда, а твоей выдержке можно позавидовать». За это Сабина возненавидела его еще больше — всем своим существом. Ненависть, страх и паника подстегнули ее. — Я… э-э… мой отец немного… — Сабина запнулась, мечтая, чтобы земля у нее под ногами разверзлась и поглотила ее, но этого не произошло, и надо было продолжать. — Мой отец немного… э-э… ворчит, — наконец выдавила она и с ехидством в глазах покосилась на Йорка Ма-киннона, который изумленно воззрился на нее, а уж его родители и вовсе оторопели.
— Ворчит? — недоверчиво спросила Доротея Макиннон, словно не в состоянии представить, что кто-то может сомневаться в исключительности ее сына.
— Ну, ему нужно время, чтобы привыкнуть, — нашлась Сабина, внутри вся сжимаясь: она не видела конца этому спектаклю. — Ведь я… э-э… я его единственный ребенок… э-э… единственная дочь. Ему… просто надо привыкнуть к этому… Так что мы, Йорк и я, — добавила она его имя, но не решилась на него взглянуть — боялась увидеть в его глазах неприкрытую ярость, — решили пока что не объявлять о помолвке.
— Папина дочка, а? — Казалось, отец Йорка сразу все понял. — Вас дома, наверное, очень любят, Сабина?
— Да, — улыбнулась она, радуясь возможности наконец не лгать.
— Ты купила все необходимое, дорогая? — вмешался в разговор Йорк.
Спасибо тебе, Йорк, очень помог, мысленно сказала ему Сабина.
— Все, — ответила она, бросая ему далеко не благодарный взгляд за то, что он соизволил-таки прийти ей на помощь, когда она чувствовала себя как выжатый лимон.
— Я провожу тебя наверх и покажу твою спальню, хорошо? — заботливо предложил он.
Иди к черту, подумала она, а вслух сказала:
— Я бы не прочь освежиться в душе. — Она улыбнулась, испытывая огромное облегчение оттого, что теперь сможет скрыться от его родителей и. больше ничего не добавлять к огромной пирамиде лжи, которую уже выстроила. Нужно только добраться до своей комнаты. И не выходить оттуда, пока его родители не уедут из Малбери-Хаус.
Сабина открыла было рот, чтобы бодро попрощаться, но тут же сникла — оказалось, что ее надежда на отъезд родителей Йорка напрасна.
— Раз мы тоже остаемся на ужин, пойду помогу Хейзел, — весело сказала Доротея Макиннон. — Она не очень обрадуется, но…
О Господи! В отчаянии Сабина проводила взглядом мистера и миссис Макиннон, скрывшихся в доме, и направилась к машине за своими покупками.
На Йорка она не обращала внимания, но он шел рядом с ней… А потом они вместе вошли в дом.
— Может, мне заглянуть в гостиную — сказать два-три слова вашей бабушке? — Сабине не хотелось разговаривать с Йорком, но приличия есть приличия, и их нарушать не следовало.
— Моя бабушка уже наверху, отдыхает, — отрезал он, и Сабина с трудом удержалась, чтобы не ударить его. Это она должна была злиться: какое он имел право так с ней разговаривать?
Подозрение Сабины, что Йорк просто кипит от гнева, подтвердилось, когда, пройдя через холл и поднявшись с ней наверх, он провел ее в дальний конец коридора. Йорк молча открыл перед ней дверь. Пропустил вперед. Сабина вошла. Но когда она повернулась, чтобы закрыть дверь, то обнаружила, что он тоже вошел в спальню и сам закрыл дверь.
Сабина сообразила, что с той минуты, как он приехал в Малбери-Хаус, они впервые остались наедине. Впервые после того, как он бросил ей те слова насчет ее выдержки. Что ж, если он собирается развивать эту тему и дальше, то ему придется придумать что-нибудь получше!
