Бреслау Forever - [8]

— Ну да, — вмешался Грюневальд. — Это обычный шок.

— Грохота не было, — сказал инженер.

— Ой, вы ничего не слышали просто потому, что на мгновение потеряли сознание. Когда русские ударили на нас в прошлую войну, то я не знал где небо, а где земля. Даже не знал, где окоп, в котором я сидел.

Винтербаум потер виски.

— И где же был тот окоп? — очень серьезно спросил он. — Вы его нашли?

Грюневальд с Кугером глянули друг на друга. Кугер кривил губы, чтобы не рассмеяться. И крутил пальцем у виска, чтобы инженер не видел.

— Да, нашел. — Он пытался оставаться серьезным. — Я сидел в нем.

— Я тоже провел войну на фронте, — сказал Грюневальд. — Только что, на западном. Когда рядом с нами взорвался английский снаряд из здоровенной пушки, то я даже не знал, как меня зовут. Это нормально. Обычный шок.

— Но он проходит, — прибавил Кугер.

— Грохота не было, — ответил на это Винтербаум. — Ничего не взорвалось, если не считать мастера. Грохота не было.

— Да ну, просто, когда он вас толкнул, вы ударились головой об стенку, и ничего не помните.

— Да не ударился я. Нет ни следов шишки, ни даже синяка. Я человек рациональный. Инженер. — Какое-то время он не знал, что сказать. — Эти шепоты, — продолжил он. — Я слышал, как ко мне обращается мой мастер. И другие люди… — Затем поправился. — Другие существа. Они взывали.

Кугер занялся своим мороженым, чтобы скрыть радостное выражение на лице.

Но Грюневальд спросил:

— К чему они взывали?

— Просто, к себе.

К счастью, идиотскую дискуссию прервал приход одного из рабочих, который радостно размахивал специальным военным изданием газеты.

— Прошу прощения, прошу прощения, господа. Но хочу сообщить вам новейшее известие. Мы захватили Вестерплатте!

Грюневальд с инженером улыбнулись. Кугер печально покачал головой.

— Мы и вправду добыли его в бою? — спросил он.

— Нет. Они сдались.

— Ага. Не удалось попасть камнем в наш броненосец. Или сбить веткой самолет? — буркнул он.

— Простите?

— Они сражались в окружении. У них просто закончились боеприпасы, — пояснил он.

— Немедленно прекрати, — рыкнул Грюневальд.

Но Кугер поднялся и положил свою единственную руку рабочему на плече. После чего сказал:

— Старик, тебе нужно будет найти переводчика. И выучить по-польски: «Я никогда не принадлежал к членам национал-социалистической партии Германии».

— Извините, но я как раз член нашей партии.

Кугер улыбнулся ему:

— Ну, в таком случае, ты все просрал.

— Да перестань ты! — заорал перепуганный Грюневальд.

* * *

Теперь у них был переводчик получше, так что с Кугером могли договориться. Мищук вопил:

— А знаешь, что мы делаем с немецкими пленными?! Знаешь что? — тут он разорался на всю Ивановскую. — Мы приказываем им выкапывать трупы и затаскивать в братские могилы. Знаешь, какая там вонь? И что можно видеть?

— Я не слишком гожусь для выкапывания трупов. У меня всего одна рука и одна нога, — спокойно отвечал Кугер.

Тут подскочил Васяк:

— Ты, свинья! Говори, с какого времени ты в нацистской партии?

И вот тут пленный их поразил абсолютно. Он ответил им на чистом польском языке:

— На самом деле, я никогда не был членом национал-социалистической партии Германии.

Милиционеры онемели. Они глядели друг на друга и не могли ничего сказать. У обоих отняло речь.

— Ты… ты… — запинался Мищук. — Ты поляк?

— Нет. Я немец.

— Так как ты можешь так здорово сказать?

— Я приготовился. Я человек предусмотрительный.

Васяк лишь покачал головой.

— Тогда скажи еще чего-нибудь по-польски.

Кугер на это:

— Я не из гестапо, я не из РСХА, я не принимал участия в войне, потому что у меня только одна рука; я не был в СС, ни разу даже не видел концентрационного лагеря. Никого туда не посылал. Я унтер-офицер уголовной полиции. Бандиты, воры, убийцы — я занимался только этим.

Мищук грохнулся на стул. Васяк оперся о стенку.

— Ты знаешь польский?

— Да нет же, не знаю. Эти несколько предложений я выучил на память. Нанял самого лучшего переводчика в Бреслау, чтобы он меня натаскал… Простите, во Вроцлаве. Я чувствовал, что мне эти слова пригодятся.

Мищук с Васяком не могли выйти из шока.

— Ты, слушай, — сказал один другому. — Что-то я так думаю, что он правду говорит.

— Ну, мне тоже так кажется.

— Ладно, черт с ним. Проверим захваченные документы.

— А как ты проверишь? Сколько у тебя переводчиков?

— Да, правда. — Мищук повернулся к охранникам. — Подбросьте ему в камеру пачку «кэмэла».

Один из них возмутился.

— Американские сигареты ему давать?! Русские дам!

— Так он же задохнется. Это же немец.

— Факт, — прибавил Васяк. — Он же не прошел того, что мы. — Он вернулся к допросу: — Так что там с тем следствием в Народном Зале?

Видя, что Кугер тоже в стрессовом состоянии, уже мирно прибавил:

— Да не бойся ты. Мы же не из УБ, обычная милиция. — Какое-то время подумал. — Мы не вышлем тебя в гулаг или другой какой лагерь. Если все хорошенько расскажешь, как на исповеди, мы тебя освободим, и тогда поедешь. Немцев теперь выселяют, так что, бляха, дружки занесут тебя в поезд, и поедешь в свою Германию. Будешь там лопать эти свои… — Тут он замялся и повернул голову. — Что они там едят?

— Рульку, — подсказал переводчик.

— Ну, будешь лопать свою рульку и пить водку.