Бремя власти - [168]

* * *

Бланка лежала в постели, с гримаской на лице отхлёбывая из серебряного бокала какую-то горькую микстуру, которую ей принёс Гленкиддин. Старичок стоял рядом, внимательно наблюдая за ней через свои странные стёклышки и, по всей видимости, не собирался уходить, не убедившись, что она допьёт эту гадость до конца.

В дверях топтались горничные, теребя передники и всем своим видом выражая решительную готовность по первому приказу госпожи куда-нибудь ринуться и что-нибудь принести.

Агнес и Глэнис ходили павлинами. Ещё бы, всего несколько месяцев назад их отрядили прислуживать какой-то неизвестной девушке из провинции, которая, правда, сразу пришлась им по душе — такая добрая и красивая, и вот сейчас — ясное дело, только благодаря своим преданности и старательности, они уже в горничных у самой виконтессы Арвэль, супруги наследника престола.

Ничего особенного Бланке не хотелось. За исключением, пожалуй, того, чтобы её оставили в покое и дали немножко полежать в тишине и одиночестве. Талия уже заметно округлилась, но это не доставляло ей особенных неудобств, как и незнакомые доселе мышечные сокращения внизу живота.

— Ничего страшного, — улыбаясь, пояснил лекарь, — ваше тело всего лишь пробует свои силы перед будущими родами.

Неприятными были только всё чаще повторяющиеся головные боли и быстро наступающая усталость, но в ответ на эти жалобы её горничные только махали руками.

— Что вы, ваше высочество, это такая ерунда, — авторитетно заявляла Агнес, хотя ни у неё, ни у Глэнис ни дети, ни мужья даже ещё и не намечались, — это у всех так, а у вас куда легче, чем у многих, всё проходит.

— Вот-вот, — поддакивала её наперсница, — вон, возьмите леди Альбрад: на таком же сроке она вообще с постели не вставала, а вы как птичка летаете…

Леди Альбрад… Бланка даже чуть поморщилась при звуке этого имени. Она видела эту даму несколько раз при дворе, а теперь, как стало известно, её муж, граф Фергус — тоже довольно приятный мужчина лет тридцати, высокий, с вьющими каштановыми волосами, постоянно осыпавший Бланку комплиментами, — выступил против её мужа и свёкра на стороне мятежников.

Всё это у Бланки просто не укладывалось в голове. Как же так? Все они присутствовали на её венчании, когда она легко танцевала сначала с Кнутом Тэлфрином, потом с графом Виоле, шутили и пели песни; те же самые Фергус Альбрад с супругой с улыбкой преподнесли ей в подарок искусно сделанную золотую фигурку святой Ритхерн Арделльской, покровительницы молодых матерей, а теперь все они: и Винфор, и Гриффин, и Рихер Илидир — все её юные и весёлые друзья должны сойтись в битве друг с другом? Это скорее напоминало какую-то игру, вроде турнирного состязания в ловкости и искусстве владения мечом, если бы не маячившая на заднем плане мрачная фигура Рича Беркли. И случись кому-то из них сойтись в поединке, они будут сражаться до тех пор, пока кто-то не сдастся, но это — Бланка вынуждена была себе в этом признаться, — не случится никогда. Даже если не брать в расчёт эту грязную политическую возню и взаимные претензии их отцов, их глупая мальчишеская гордость никогда не позволит признать себя побеждённым.

А Эдмунд куда-то пропал. Тот обморок быстро списали на утомление и переживания от счастья, но слова Гриффина Морта, словно выжженные раскалённым железом, болью пульсировали в голове у Бланки.

Она без устали встречалась с разными людьми, с улыбкой на лице беседовала с ними, как бы невзначай расспрашивая о разных новостях, в том числе с юга. Новостей не было. Никто даже мимоходом не упоминал о вновь найденном сыне графа Рутвена Беркли, а задавать вопросы об этом Галахаду или тому же Гриффину она по понятным причинам не решалась. В конце концов не выдержав, Бланка отправила в Хартворд Томаса Одли, конечно, с позволения своего супруга, сказавшись, что давно уже не получала известий о своём отце.

Томас в эту историю не поверил — после таких ран не выживают, удручённо сказал он Бланке, — но послушно поехал на юг. Слава богам, с сиром Равеном всё оказалось в порядке, а краткосрочное заключение в тюрьму нисколько не сказалось на его здоровье. Его восстановили в должности, и он по-прежнему исполнял обязанности кастеляна замка. Он с превеликой радостью из первых уст услышал о том, что у Бланки всё в порядке, и с Томасом передал ей кольцо, некогда принадлежавшее её матери.

Осторожные расспросы о сире Эдмунде ничего не дали. И Равен Оргин, и отец Томаса Тиррел знали о его смерти — об этом им рассказывала леди Алиенора, которая несколько недель провела в Хартворде. Миртена же в замке давно уже никто не видел. По-хорошему, думала девушка, надо бы съездить ещё в Драмланриг, к герцогу Ллевеллину — ведь если бы Эдмунд каким-то неведомым образом всё же выжил, он наверняка бы отправился именно туда, — но приемлемой для объяснения причины для этой поездки у Бланки не нашлось. Да и после двух-трёх месяцев расспросов надежды у неё самой уже не осталось. Скорее всего, думала она, это просто слухи. Слухи, относившиеся к тому времени, когда Эдмунд был ещё жив.

Больше всего сейчас она хотела бы повидаться с Алиенорой. Увы, после послания Рича это стало совершенно невозможно. Граф Клеймор со всем своим семейством официально превратился во врага правящей династии и — Бланка была совершенно в этом убеждена, — он просто прикрывался именем дочери Рутвена Беркли для достижения своих целей. Никакими известиями об Алиеноре, кроме того, что она теперь именуется графиней Хартворд и леди Марч, Бланка не располагала. Ну, грустно вздыхала девушка, по меньшей мере, хоть жива.