Бремя одежд - [16]

– Нет, Дональд, суечусь, и ты это знаешь. И вообще никакая она не драконша, а очень милая женщина. Только ее надо узнать по-настоящему.

– Она путает меня до смерти, – Дональд был в игривом настроении.

– Как забавно, – сказала Грейс. – Не могу вообразить, что кто-нибудь может напутать тебя до смерти, – она бросилась к мужу и, обняв за шею, поцеловала. – Это ты их путаешь. Знаешь, до какой степени? Что у них аж поджилки трясутся, – последнюю фразу она произнесла, шутливо подергивая головой, и засмеялась, увидев, как брови Дональда поползли вверх.

– Могу я спросить, где ты слышала сию чрезвычайно интересную новость?

– Бен говорил.

– Бен… ага… и когда?

– Вчера. После того, как ты не сумел убедить его пересадить те гортензии.

– Что же он сказал?

– Я шла к дому по аллее, по самому краю. Слышала часть вашего разговора, а потом Бен стал разговаривать сам с собой, – подражая манере садовника, она начала: – «Запугал их так, что у всех поджилки трясутся…» Это он деревенских имел в виду. «Но со мной-то ему это не удастся. Нет, черт побери!»

– Тсс! Не надо повторять такие слова… Но он действительно так сказал, да? – Дональд высвободился из ее объятий, и когда Грейс удивленно взглянула на него, добавил: – Что ж, посмотрим.

Если бы не эта последняя реплика, она бы просто решила, что его позабавило ее сообщение. Но теперь она видела, что муж слегка раздражен. Грейс задумалась над словами садовника и пришла к выводу, что это нелепость: как могли трястись у жителей деревни поджилки, если отношение Дональда к своим прихожанам было исключительно мягким и терпеливым? И только когда он стоял на кафедре, в его облике не было ничего мягкого и терпеливого. Когда Грейс осмеливалась критиковать ту или иную из его проповедей, она облекала эту критику в идиому, которой когда-то пользовался ее отец. «Сегодня утром в церкви было жарко.» Но ни за что на свете Грейс не стала бы критиковать деятельность Дональда в целом. Его работа заключалась в том, чтобы нести людям Бога, и все его усилия были направлены на это. В этот момент в мозгу Грейс возникла непрошенная картина: она лежит и пинает постель, а потом, перевернувшись на живот, зарывается лицом в подушку.

Такое случалось уже не впервые, и поскольку эта картина подразумевала какой-то упрек в адрес Дональда, Грейс опять стала ругать себя за то, что допускает подобные мысли. Она не должна забывать о том, что является женой викария, а все священники – люди разные; в их жизни бывает и такое, к чему женам надо не только привыкать, но и находить в этом даже некую привлекательность, как, например, в молитве, которой они вместе предавались вечером в спальне.

Примерно в то время, как они готовились встречать тетю Аджи, Грейс стала ожидать наступления ночей с некоторым страхом, смотреть на них, как на источник возникновения неизбежного конфликта. Винить в этом ей надо только себя, считала Грейс. Конечно, не Дональда, Дональд – чудесный человек. Виновата она одна. Просто в основе ее натуры лежит порок, низменная страсть. Жгучая, жаждущая, неудовлетворенная, не дающая покоя страсть. Грейс хорошо знала себя, и она решила, что должна, должна попытаться утихомирить это недостойное чувство.

Сколько раз Грейс жалела о том, что ей не с кем поделиться своими мыслями… с матерью или с кем-то другим. Она не относила тетю Аджи к категории «кого-то другого» – теперь она не могла говорить с ней о себе или, по крайней мере, о своей супружеской жизни. Тетя должна убедиться в том, что она, Грейс, очень счастлива с Дональдом, изменить свое мнение о нем. Да, все же жаль, что ей не с кем поделиться… А если бы и нашелся такой человек – неужели она осмелилась бы заговорить о том, что тревожит ее? Нет, нет. Никогда…

Все было готово к встрече, не хватало только цветов на столе. Грейс знала, что придется уговаривать Бена. Но это будет несложно, она умела ладить с садовниками. Ей нравился этот человек и, как ни странно, общаться с ним ей было намного легче, чем с любым другим в деревне, но она была настолько мудра, что не афишировала этого. Грейс бегом пересекла холл, выбежала в сад и обогнула дом, но потом спохватилась и уже шагом направилась к теплице. Дональд часто делал ей замечания за то, что она бегает, – Грейс всегда казалось, что она передвигается недостаточно быстро.

– Привет, Бен.

– Доброе утро, мэм.

– Хочу стащить у тебя что-нибудь для украшения стола.

Подобный лексикон, разумеется, вызвал бы у Дональда протест. Конечно, надо знать, с кем разговариваешь. Шутки хороши для узкого семейного круга, да и жаргонные словечки тоже, если их вообще стоило использовать. Но Бен знал и понимал подобную манеру обращения. Из того немногого, что он рассказал ей о своей предыдущей хозяйке, и из той массы информации, которую она получила от миссис Бленкинсоп, Грейс поняла, что отношения садовника и мисс Таппинг были простыми и дружескими. Глядя на этот чудесный сад, Грейс думала о том, что он никогда бы не смог появиться без взаимной симпатии и сотрудничества. Может быть, мисс Таппинг вела себя с Беном не совсем так, как Грейс, но она видела, что он, пусть и не меняя своей мрачной манеры, по-своему ценил это отношение.