Братья - [46]

За порогом Зира отобрала у меня флакон. На моих глазах она спрятала его в шкафчике с вещами. Почти без слов, знаками она показала, чтобы я не вмешивалась. Зира прислуживала за столом, разливала и подавала напитки, ей было нетрудно совершить задуманное, не вызывая подозрений. Каждый день мы заканчивали трапезу фруктовыми соками и подсахаренной водой. Отрава должна была действовать медленно и проявить себя, как обычная болезнь.

На следующий день Зира сделала первый шаг. Краем глаза я видела, как она незаметно стряхнула в бокал Товия капли. Он вел себя с обычной развязностью, выпил все разом, утерся рукавом, ущипнул Зиру, которая собирала объедки, чтобы раздать нищим, и выскочил из-за стола. Я забыла сказать, Зира почти на десять лет старше меня, но сохранила худое подвижное тело. Большие черные блестящие глаза делают ее моложе своих лет. Не удивилась бы, если бы Товий вознамерился начать знакомство с женщинами именно с нее. Теперь он, как обычно, убежал в город, а мы разошлись по комнатам. Так прошел этот день. Я не находила в себе страха или раскаяния.

На следующий день все повторилось. Я видела, как Зира вытащила из рукава пузырек, только на миг отвернулась, и дело было сделано. Оставалась она спокойной, заметить что либо было невозможно. Скорее мне нужно было следить за собой, но, как видно, я вела себя естественно. По крайней мере, Товита отпустила несколько привычных высказываний о мужчинах, которых в нашей семье меньше, чем женщин. Сам будущий преемник ел с большим аппетитом и даже забрал с собой со стола. Он, по своему обыкновению, собрался сбежать в город.

И в третий день было то же. Зира легко разбавила питье ядом и подала мальчику. Я равнодушно наблюдала, как он пьет. Пока я не заметила перемен. Пожалуй, лицо еще более порозовело, а резвости ему было не занимать. Вскоре, однако, это должно было случиться. Я жадно пыталась разглядеть невидимые тени близкой болезни. Я медленно жевала, стараясь не попадать на порченый зуб — теперь они стали быстро разрушаться — и кровь стучала у меня в висках. Он будет умирать у меня на глазах, день за днем, он сляжет, опять встанет, вернется за стол, снова заболеет. Постоянно и безжалостно его будут настигать разящие удары. Трудно угадать, как быстро все кончится, но результат известен. Он будет погибать во имя моего спокойствия и торжества. С этой мыслью я вышла из-за стола, вернулась к себе в комнату и легла. Голову сдавило, будто обручем, стало трудно дышать, все, что происходило со мной сейчас, я испытывала как проявления уже не одной, а сразу двух жизней. И от имени этих двоих я пыталась укрепить свои силы. Я не испытывала сомнений. Лучше было сейчас перетерпеть, чем потом год за годом казнить себя. Мой путь был темен, но я сделала выбор. Это я знала точно. За счастье своего ребенка я готова была заплатить любую, самую страшную цену.

Я очнулась глубокой ночью. Головная боль прошла, я чувствовала себя легко. Я лежала без сна, глядя в темноту открытыми глазами. Как будто я умерла и пребываю в другом мире, настолько необычным было состояние собственного тела. Никого вокруг, полная тишина, будто я осталась одна в целом мире. Время остановилось. Я плыла глубоко под водой, где никогда не наступает день. Я не испытывала испуга, который часто сопутствует внезапному ночному пробуждению. Сердце билось ровно, я отчетливо ощущала удары и так же хорошо слышала собственное дыхание. Воздух, казалось, насыщал, заполнял меня, готов был принять в свою стихию. Ощущение это длилось, становясь все сильнее, поднимая меня к неизвестной вершине, и тут я расслышала мерные удары колокола, которые шли из самой глубины моего тела. Постепенно они становились сильнее, сливались с ударами сердца и вскоре сотрясали меня всю — от волос до пяток. Я почти потеряла сознание, как вдруг поняла, что звонят снаружи, вся комната заполнилась теперь гулом. Разорвав паутину сна, я подбежала к окну. Город был темен, потом с другой стороны канала в окне зажглась свеча. Тут же — еще одна. Не только меня разбудили тревожные удары. Они шли из близкой церкви Санта-Дзаккариа. Но причина? Стояла глухая ночь, время сна. К тому же бил главный колокол, его звук не был похож на перезвон, сзывающий к заутрене. Теперь повсюду стали зажигаться огни, и встревоженные люди пытались угадать причину. Что это? Пожар? Но где зарево? Враги? Совсем нелепо. Кто мог потревожить покой венецианцев? Внезапно колокол смолк, и наступила тишина. Я улеглась, закрыла глаза, и тут смысл происходящего стал ясен, будто вспыхнул свет, и я прочла от первой до последней строки. Этот колокол бил для меня. Он предупреждал, я впала в страшный грех и готова преступно погубить свою душу. Кто дал мне право судить и выносить приговор? Кто? Кто? Кто? — Так слышалось мне теперь в этих ударах… Остановись, пока не поздно. Бог отрекается от тебя. Была тишина, но колокол продолжал звучать. Теперь он звучал во мне. Лоб покрылся холодным потом. Я встала, открыла дверцу шкафчика, нашла флакон. И почувствовала рядом с собой Зиру. Она была сильнее, проворнее, некоторое время мы боролись, выкручивая друг другу руки. Все это молча, жарко дыша друг другу в лицо. Внезапно она сдалась, я вырвала добычу, распахнула окно и швырнула, стараясь угодить в стену дома, вниз, ближе к воде. И услышала звон разбитого стекла. Некоторое время мы стояли молча. Потом Зира, еще тяжело дыша, обняла меня и уложила, обессиленную. Постояла надо мной и ушла к себе, в комнату рядом. А я молила Бога, чтобы он спас маленького Товия. Слезы градом катились по лицу. Я молилась сразу за обоих. За моего будущего сына. И за Товия.