Братья Святого Креста - [30]

О, незабвенные мгновения!.. И сейчас готовлюсь я перейти ту же грань, как и столетия, долгие столетия тому назад!..

«Страх смерти» и теперь пугает мое воображение… Но у меня, в моей утомленной земным бытием душе, живой надеждой горит вера в милосердного, всепрощающего Бога, с любовью принимающего в горнюю обитель очищенную покаянием душу!.. Для меня кротким сиянием горит и озаряет светом мрак смерти дивный лик Распятого, Своею волею воплотившего и Своим страданием явившего миру с высоты креста образ любви!..

Но тогда?.. Только неведомое и страшное мнилось мне в новом, грядущем ко мне, и в одном ужасном кошмаре сливались передо мною и жизнь, и смерть, и мучительное расставание с телесным бытием!..

Не было передо мной яркого светоча надежды, и холодным, непроглядным мраком окутана была передо мной неизвестная, таинственная область, открываемая смертью!..

Я жаждал услышать слово ободрения, слово надежды, и в смертельном томлении обнимал колена мудрого старца…

Я не понимал тогда и не сознавал, что сам Ненху-Ра переживал страшное мгновение; что одно мимолетное, холодное дыхание смерти сразу обратило в ничто и его нечеловеческую мудрость, и его дивную власть над людьми, и самое горделивое сознание своей силы, выделявшее его, даже в его собственных глазах, из ряда других людей… Я не понимал, что сам Ненху-Ра готов был в это мгновение пасть от ужаса и умолять о помощи!..

Но самообладания было в нем больше, чем во мне: он положил руку на мою голову, проведя ею по моим волосам, и я почувствовал, как возвращается ко мне утраченное мужество.

— Успокойся, Аменопис, успокойся, сын мой! — мягко и нежно проговорил он. — Для тебя еще далек час, неизбежный каждому человеку!.. Ты сам способствовал тому, что теперь тебе не грозит страшный призрак смерти, неотступно стоящий передо мной и зовущий меня к себе!..

Сердце мое ожило: слова Ненху-Ра влили в него новую надежду. Что бы ни было дальше, но не сейчас, не теперь настанет ужасная минута!..

О, впоследствии, много спустя, я видел, как люди, в последнем ожидании конца своего земного бытия, всей волей своего последнего страдания силились отдалить хотя на миг неизбежную разлуку!.. Как дорог, как желанен был для них этот миг, как много сулил им!.. Малодушием называли этот все захватывающий страх смерти! Но нет!.. То не было малодушие: то был ужас пред неизвестностью, ибо что может быть ужаснее неизвестности?.. Спокойно и в надежде на новое бытие встречали смерть только твердо верившие и много возлюбившие!.. Ибо вера их открывала им непознаваемое, она была для уповаемых извещением, ибо любовь их одухотворяла их веру!..

И я, Аменопис, возрадовался, услыша, что далек от меня ужасный миг!..

Но тут же обуял меня и трепет сомнения: если мне не суждено быть заживо погребенным в этом телохранилище, то почему же должен погибнуть сам Ненху-Ра?

И я, содрогаясь от ожидания, воскликнул:

— Ненху-Ра! Тщетны твои утешения! Как то может быть, чтобы участь, тебе предстоящая, пощадила меня, когда сам ты говоришь, что никакие человеческие силы не могут нас уже спасти?..

— Ты — и я, Аменопис! — отвечал, с грустью взирая на меня, Ненху-Ра. — О, Аменопис, какая большая разница между мною и тобою!.. Я не могу избавить тебя от будущего, предназначенного тебе судьбой, но отдалить от тебя скорый призрак смерти — в моей власти!..

И снова холод страха обуял меня. Я уже не верил словам жреца: он мог отдалить от меня призрак смерти!.. Может быть!.. Но надолго ли?..

Еще секунду тому назад я готов был молить хотя бы об одном мгновении отсрочки, а теперь я уже задавал себе вопрос: надолго ли?

И я повторил этот вопрос Ненху-Ра.

Горько улыбнулся в ответ мне старец и заговорил со скорбью в голосе:

— Что значит скоро и долго, Аменопис? Если я скажу тебе, что долгие столетия протекут, прежде чем коснется тебя дыхание смерти, — будешь ли ты доволен?

— Конечно, отец мой!

— А если я скажу тебе, что после столетий твоего земного существования раскроется бесконечность, чтобы принять дух твой для нескончаемого мучения?..

— Но то… то, отец мой, будет еще не скоро!..

— Не скоро?.. Не скоро в сравнении с вечностью?.. Успокойся же, Аменопис! Повторяю — я не могу вывести тебя из приготовленной для моего бренного тела твердыни — но ты будешь жить, будешь жить долго!.. Взгляни!..

Ненху-Ра достал из складок своего одеяния сосуд финикийского сплава и показал его мне.

— Знаешь ли ты, Аменопис, что заключается в этом сосуде?..

— Откуда я могу знать это, отец мой?

— Правда твоя, а между тем сам ты, по воле судьбы, способствовал тому, что теперь в моей власти избавить тебя от так страшащего тебя перехода от земного бытия к бесконечности!.. В папирусе, который ты передал мне, заключалась великая тайна сохранения жизненной силы в веществе, составляющем то, что мы называем телом. И здесь, в этом сосуде, заключается эликсир жизни… Ты примешь его, Аменопис, и ты будешь жив, будешь жив, несмотря ни на что!..

Какая радость охватила меня при этих словах! Теперь я уже верил Ненху-Ра, верил всецело!

Однако, еще одно сомнение восстало передо мной.

— Отчего же, отец мой, — с почтением вопросил я, — сам ты не хочешь прибегнуть к этому чудодейственному средству?..