Братья Стругацкие - [3]
Наконец, я позволил себе слегка разбавить текст собственными реминисценциями и рассуждениями самого общего плана, несущими информацию не столько о событиях в жизни АБС, сколько о моём собственном тогдашнем и сегодняшнем понимании вышеупомянутых событий. Смею надеяться, что и эти страницы не лишены для читателя известного интереса…
Ну и в завершение своего предисловия попробую объяснить, почему именно я взялся писать эту книгу.
Я поздно познакомился с творчеством Стругацких. Обычно фантастикой увлекаются с детства. Ещё в начальных классах школы читали Стругацких все мои ровесники и даже те, кто постарше лет на десять — пятнадцать. Те, кто старше лет на двадцать и больше, уже не имели такой возможности. Так вот я был не во втором, а уже в десятом классе, когда мне впервые попала в руки книга этих авторов — «Полдень, XXII век» и «Малыш» под одной обложкой, одна из трех книжек, вышедших в глухие семидесятые, в тяжкое десятилетие гонений и запретов. «Обитаемый остров» вышел в 1971-м, «Парень из преисподней» вместе с переизданным «Понедельником» — в 1979-м, и эта моя любимая книга с прекрасными иллюстрациями Льва Рубинштейна — строго посередине безвременья, в 1975-м. Почему именно она пришла ко мне первой? Почему так поздно? Нет ответов. Но значит, именно так и было нужно.
«Полдень», ещё не дочитанный до конца, стал для меня сразу, безоговорочно и бесповоротно своим, абсолютно понятным, родным и словно бы давно знакомым. Он стал образом того мира, в котором не просто хотелось жить, а в котором я должен был жить, потому что родился в нем когда-то и прожил немало лет, просто потом потерял туда дорогу — ну, точно, ну, конечно же, так всё и было! — я просто потерял этот мир, и вот теперь Стругацкие вернули мне его, точнее память о нем. Ощущение было примерно таким, и сохранилось оно на всю жизнь. Мне до сих пор не важно, называется этот мир марксистским термином «коммунизм» или древним именем «эдем», наивной научно-фантастической утопией или просто Миром Полдня; не важно, развенчивают его современные политики, молодые фантасты новой эпохи, сами Стругацкие или сама жизнь — Полдень (с большой буквы и без кавычек) так и останется для меня (а теперь-то я знаю, что не только для меня, но и для миллионов — без преувеличения — людей!) идеальной конструкцией мироустройства.
А ещё там был «Малыш» — повесть потрясающе красивая, поэтичная, завораживающе таинственная и совершенная во всём. О, как чувствовалось, что по сравнению с Полднем написана она рукою уже не мальчика, но мужа! В «Малыша» я влюбился раз и навсегда. Тремя годами позже, не в силах расстаться с этой повестью, я решил выучить её наизусть, уезжая на лето в стройотряд. Времени и сил хватило на первые три главы, но думаю, что и сегодня, я могу, что называется, с похмелья и спросонья выдать наизусть начало этой книги — страницы две как минимум.
Так начиналась любовь с первого взгляда. Как она продолжалась — рассказывать не время и не место, об отдельных повестях речь впереди, и не вот так эмоционально по-читательски, а основательно, подробно, с позиций биографа. В целом же бурный роман со Стругацкими развивался как у всех: охота за всеми вещами любимых авторов, и жадное многократное чтение, и выписывание цитат, и составление библиографий, и перепечатка на машинке, и снятие фотокопий, и ксерокс, и покупка книг на чёрном рынке на Кузнецком мосту и на Пролетарке за сумасшедшие деньги… В Менделеевском институте сформировался по существу неофициальный клуб поклонников Стругацких, также как и я, сходивших с ума по всему написанному ими. Жизнь заставляла нас объединяться. Да, мы были не слишком оригинальны, но мы же ничего не знали тогда об уже зарождавшихся фэн-клубах и будущих конвентах, мы почему-то не догадывались, что при известной степени фанатизма можно писать письма своим кумирам, а при определённой настойчивости реально добиться и встречи с ними, скажем, на семинаре БНа в Ленинграде или на какой-нибудь комиссии по фантастике в Центральном доме литераторов в Москве. Мы как-то не думали об этом. Мы просто читали Стругацких.
И медленно, но верно становились другими людьми.
Лично меня Стругацкие перевернули трижды. Врать не буду, стать писателем я решил намного раньше — чуть ли не до школы ещё. Да и фантастику начал читать и писать задолго до знакомства с ними. Но только когда в мою жизнь вошел Полдень, я осознал окончательно, для чего нужна фантастика, для чего вообще нужно писать и ради чего — по большому счёту, — стоит жить.
Второй раз — это был «Пикник на обочине», который так внезапно, так неправдоподобно просто, одной незатейливой фразой поставил с ног на голову всё моё пижонское, диалектически-парадоксальное, почти манихейское тогда мировоззрение и заставил враз поверить в счастье для всех и даром.
Ещё одним потрясением стал «Жук в муравейнике» — первая книга, которая читалась тёпленькой, только из-под пера, читалась кусками, перемежавшимися нетерпеливым ожиданием от месяца к месяцу — до следующего номера «Знания — силы», — и с каждой главой увлекала всё сильнее, и было уже немыслимо думать о чём-то, кроме этой страшной, неразрешимой проблемы, кроме этого метафизического ужаса, пустившего свои ядовитые корни в таком сверкающем и ласковом, в таком родном и уютном мире… И надежда тлела до последнего, но чудовищный финал обрушился как сама неизбежность, поверг в тоску и отчаяние, а следом пришёл катарсис — очищение через страдание в классическом, эллинском смысле, и это было как отрезвляющая, свежая и отвратительная, отвратительно-свежая струя нашатыря, которая ударила в мозг и разлилась где-то за глазами… С небес на землю? Ну, да. И это тоже очень по-стругацки. Это — «Гадкие лебеди». Ещё одна, быть может, не этапная, но тоже самая любимая вещь. О ней отдельный разговор.
Язон динАльт, Мета, Керк Пирр — при одном лишь упоминании этих имен сердце любого настоящего любителя фантастики начинает биться чаще. Конечно, ведь все они — обитатели Мира Смерти, ставшего стараниями Гарри Гаррисона самой известной из затерянных в глубинах космоса «человеческих» планет…
Язону динАльту и его друзьям пиррянам не суждено долго «пребывать в покое» на своем родном Мире Смерти. На этот раз за услуги самых знаменитых бойцов в Галактике готовы выложить поистине астрономическую сумму хозяева преуспевающей планеты Моналои, подвергшейся нападению загадочных и страшных монстров, появляющихся из жерла вулкана. Но не очень любящим ждать и рассуждать пиррянам, прежде чем взяться за выполнение щедро оплаченной миссии, приходится основательно поломать голову, чтобы понять, кого же следует на самом деле спасать на этой раскаленной планете.
Неукротимая планета Пирр так и остается Миром Смерти, тайна его не разгадана, природа его по-прежнему непобедима и непредсказуема.Но бесконечная война с мутирующими тварями постепенно теряет смысл, взоры людей на Пирре все чаще обрадаются к другим планетам Глактики.Ведомый своей уникальной интуицией Язон с любимой Метой отправляется в далекий и рискованный полет на поиски главаря космических пиратов Генри Моргана, ограбившего казнио «Кассилия». Флибустьеры, живущие на далекой Джемейке, коварны, жестоки и беспринципны, но Язону удаестя хитростью заманить их на Пирр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Писатель Михаил Разгонов, невольно ставший суперагентом Ясенем, отошел от дел. Но враги Причастных готовят новый зловещий заговор. Интересы могущественных спецслужб пересекаются вокруг вроде бы случайных и ни в чем не повинных людей — наших сограждан. Загадочные события следуют одно за другим, над миром нависает серьезная угроза. А Разгонова вновь призывают стать Ясенем и исполнить миссию Причастных.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.