Братья по крови - [138]

– А, вы об этом? Пусть то, что висело на вашей совести из-за побега этого нелюдя, вас больше не тревожит, – отмахнулся Отон с изящной небрежностью. – Раз уж на то пошло, все ваши деяния до, а уж тем более после этого с лихвой сводят вашу оплошность на нет.

– За тот побег, трибун, я ответственности не несу. К нему причастен другой человек.

– Вот как? Кто же это?

Катону не хотелось оглашать имя преступника раньше, чем будет обосновано обвинение.

– Господин трибун, насколько вы помните, сторожившие Каратака люди были убиты прежде, чем могли как-то воспротивиться своему убийце.

– Да, и что?

– А то, что они, по моему мнению, или знали нападавшего, или же у них не было причины усомниться в своей безопасности.

– Видимо, да. И что с того?

– Тогда возникает вопрос о том, кто разгласил Венуцию весть о смерти полководца Остория. Весть, которая, в свою очередь, помогла консорту спровоцировать свержение королевы Картимандуи. Осведомленных о смерти верховного можно перечесть буквально по пальцам. Фактически здесь, в Изуриуме, о ней прознали только мы и условились меж собой не ставить в известность бригантов, пока те не отдадут нам Каратака.

Отон вдумчиво кивнул.

– Вы, я, центурион Макрон, ну и моя жена. Меня, я надеюсь, вы не подозреваете?.. Ну, а если это не я и, надеюсь, не вы, то остается… центурион Макрон? – Возникла неловкая пауза. – Вы, я понимаю, близкие друзья. Служили вместе столько лет… Нет, что ни говорите, а я не верю. Ведь вы не можете подозревать Макрона, своего близкого друга?

– Конечно, нет, господин трибун. Центуриону Макрону я верю всем своим существом. И заподозрить его в предательстве – такое мне и в голову прийти не могло.

– Хм. Значит, получается, кто-то другой… Тот солдат, что доставил нам послание? Я его допрошу.

– Солдат здесь ни при чем. Он в крепость как прибыл, так сразу и убыл. Это был некто другой.

Добродушная беспечность сошла у трибуна с лица. До него стало доходить.

– К чему вы клоните, префект? Вы обвиняете… меня? Да как вы смеете…

– Не вас, господин трибун.

– А кого? – растерянно, а затем изумленно повел глазами Отон. – Тогда… мою жену? Поппею? Да вы с ума сошли!

– Нет, господин трибун. Не сошел. А просто корю себя за то, что не осознал этого раньше.

Лицо трибуна сделалось мрачнее тучи.

– Это какая-то шутка. Не смешно, префект. Мне не смешно.

– Где ваша жена сейчас?

– Как где? Отдыхает в моей персональной палатке. Хотя вас это не касается.

– Одну минуту…

Трибун встал и, твердой поступью подойдя к выходу, откинул складку.

Невдалеке снаружи дожидался Макрон, а с ним Септимий и центурион Лебауск: всё как условлено. Центурион и торговец сейчас сдержанно похваливали кольчугу, которую Макрон взял трофеем на бастионе. Катон взмахом подозвал их к себе, и они втроем вошли в палатку.

– Что все это значит? – насторожился Отон.

– Я тут подумал, – воздев бровь, поглядел на Катона Септимий, – не проставиться ли мне вам, господа, в честь вашей славной победы? По такому случаю и вина не жаль.

– Заканчивай уже со своим лицедейством, – нетерпеливо выдохнул Катон.

– Никак не могу взять в толк, что вы имеете в виду, благородный префект.

– Да, действительно, – уже теряя самообладание, вознегодовал Отон, – зачем вы притащили сюда этого виноторговца?

– Дело в том, господин префект, что это не виноторговец. И звать его не Гиппарх. Имя ему Септимий – имперский агент, посланный Нарциссом для раскрытия заговора против императора. Как раз ему и надлежало выявить изменника – а именно, вашу жену, засланную в Британию с целью подточить наши усилия по приведению провинции к миру. Да и не только это. Ей же вменялось устранить меня и центуриона Макрона. Это так, Септимий?

С минуту имперский агент хранил молчание с лицом, непроницаемым, как маска. А затем кивнул.

Отон вперился в него распахнутыми в удивлении глазами:

– Имперский агент, посланный сюда соглядатайствовать за моей женой? Так, что ли? Сущий вздор! Поппея невиновна. И предполагать что-либо обратное абсурдно и, заметьте, опасно. Ведь я этого так не оставлю.

– Неужели, господин трибун? – неумолимо спросил Катон. – Вдумайтесь: ведь все сходится. В том числе и способы сокрытия. В самом деле, кто бы мог заподозрить высокородную римлянку – патрицианку, жену старшего трибуна? Конечно же, не те двое, что оказались убиты для того, чтобы Каратак вырвался на волю. Конечно, не я – даже после той битвы, когда, как я теперь полагаю, она пыталась отравить меня тем вином, что от своих щедрот предлагала мне в офицерской палатке. А самое главное, не вы, ее муж, который был вне себя от блаженства, беря эту женщину, свою любимую жену, в неблизкий и опасный путь к столице бригантов, где она и передала врагу весть о смерти Остория. Что, кстати, позволяет мне поинтересоваться: это вы попросили ее сопровождать вас, или же она настояла на этом сама? И вообще, кто изначально замыслил, чтобы она вместе с вами отправилась в Британию?

Эти слова трибун слушал несколько осоловело, с отвисшей челюстью, а затем мотнул головой:

– Нет. Такого не может быть. Это не Поппея. Каковы ваши доказательства?

– Безусловно, свои следы она умело скрывала. Промашка вышла с передачей известия насчет Остория. Здесь она шла на риск, но ей необходимо было это сделать, чтобы снабдить Венуция оружием для свержения королевы. Кто еще, по-вашему, мог это совершить? Вы? Я? Центурион Макрон?