Братья-оборотни - [27]

А вот с благородными гостями получилось не слишком удачно, второе сословие было представлено одним-единственным семейством. Возглавлял его барон Гельмут Айронсайд, прибывший в Локлир вместе с супругой Милдред, дочерью Изабеллой, гувернанткой Марион, полудюжиной кнехтов и какими-то рабами. Барон Гельмут был весьма знаменит, но не воинской доблестью, не набожностью и даже не ученостью, а тем, что леди Милдред принесла своему супругу девять дочерей и ни единого сына. Вероятно, всемогущий господь таким образом наказал барона Гельмута за какой-то неведомый грех. Что особенно обидно, все девять баронесс обладали крепким здоровьем, благополучно миновали возраст детства и не собирались ни от чего помирать. Не раз товарищи-рыцари намекали барону по-дружески, что любая порода нуждается в прореживании, и ничуть не зазорно, если какая-нибудь баронесса вдруг утопнет в омуте или, скажем, упадет с лошади и разобьет голову о камень. Барон Арчибальд Трикс по прозвищу Сторми однажды даже предложил продать десятилетнюю Сюзанну пиратам из Северной Норвегии. Сторми говорил, что эти пираты питают страсть к благородным девицам и якобы готовы не только брать их без всякого приданого, но даже платить богатый выкуп за каждую. Якобы у них в Норвегии благородные девицы в дефиците, и местные конунги меряются не тем, у кого борода длиннее или золотая цепь толще, а тем, у кого жена благороднее. Живут они, правда, в дикости, благородные дамы у них хлева за свиньями чистят, а бывает, что и нужники тоже вычищают, но это дело житейское, это у них не позор, а национальная самобытность. В конце концов, Изабелла не первая дочь, а шестая, это ж совсем одуреть надо, чтобы шестую дочь до взрослого состояния доращивать и замуж выдавать честь по чести, ты уж прости, Гельмут, но ты еще на третьей телке обанкротишься.

Говорят, что барон Айронсайд выслушал эту речь и ответил на нее так:

— Благодарю за предложение, Арчи, но иди на хуй. Ибо ведомо мне, что господь меня испытывает, и негоже благородному рыцарю отвергать божий квест и пускаться в жидовские хитрости. Я скорее обанкрочусь и в монахи уйду, но родную кровь пиратам продавать не стану. Ибо верю, что господь мне поможет, уповаю на него и стараюсь не грешить.

— Хули тогда отбивную в постный день уплетаешь? — поинтересовался Арчи.

— Иди на хуй! — огрызнулся Гельмут. — Я тебе серьезные вещи говорю, а ты прикалываешься.

— Извини, — сказал Арчи.

На этом обсуждение дочерей Гельмута закончилось.

Вопреки пессимистическим предсказаниям, Гельмут Айронсайд выдал замуж пять дочерей из девяти, и пока не обанкротился, хотя и заметно обеднел. И когда он узнал, что в Локлире началась междоусобица, он сразу понял, что упускать такой шанс никак нельзя. Кто бы ни вышел победителем в решающем сражении, этот самый победитель будет сильно заинтересован в дополнительной легитимизации собственных прав на Локлирский удел. А что может быть лучше для легитимизации прав, чем законный брак с достойной невестой, чье благородство ни у кого не вызывает сомнений? Нельзя упускать такой случай, никак нельзя! Отправить собственную дочь под венец с могущественным ярлом, да еще почти без приданого — это же будет интрига года! Хотя нет, интрига года — это как Роберт Плант стал Робертом Локлиром, все прочие интриги по сравнению с ней — детский лепет.

Шестая дочь барона Гельмута Айронсайда достигла к этому времени пятнадцати лет возраста и находилась в расцвете юной красоты. Она была невысока, стройна, даже немного худощава, имела маленькую головку с тонкими чертами лица, волнистые каштановые волосы, не слишком густые, но в целом годные, и изящные ручки с тоненькими благородными пальчиками. Минувшей зимой барон Гельмут представил Изабеллу королевскому двору, и придворные дамы признали ее хорошей, годной девицей. Кое-кто критиковал юную баронессу за недостаточную бойкость, но леди Краули провела с Изабеллой час наедине и по итогам беседы заявила, что в тихом омуте черти водятся. Впрочем, более подробно изложить свою точку зрения она категорически отказалась. Как бы то ни было, манеры Изабеллы Айронсайд были близки к безупречным, а после того, как гувернантка Марион научила ее (а заодно и ее маму) говорить «потрясающе» вместо «не пизди», манеры баронессы стали абсолютно безупречными.

— Гляди, милая, вон уже, кажется, всадники, — сказала Милдред Айронсайд, вглядываясь в горизонт.

— Потрясающе, маменька, — отозвалась Изабелла, и голосок ее был нежен, как у мальчика из церковного хора. — Однако, маменька, вы изволите смотреть не в ту сторону. Всадники должны появиться вон из-за того холма.

— Потрясающе, — сказала Милдред.

— Девочки, не ругайтесь, — вмешался глава семейства. — Постарайтесь произвести на его высочество хорошее впечатление. Белла, цветы не прое… не потеряла?

— Никак нет, папенька, — ответила Изабелла и продемонстрировала отцу здоровенную охапку ромашек и васильков.

— Заеб… э-э-э… замечательно, — сказал барон.

Он сильно нервничал. Если, не дай бог, не выгорит… упаси господи, не накаркать бы и не сглазить…

— Едут! — заорал во всю глотку мальчишка, заблаговременно посаженный на дерево, чтобы дальше видел.