Братья-оборотни - [25]

— Например, вероотступничество, — сказал Перси.

— Какое на хуй вероотступничество? — изумился Реджи. — Хотя погоди… Так это же не он, это младший братец перед смертью отмочил…

— Чего отмочил? — заинтересовался Роберт. — Помню, он что-то вопил, но я не расслышал.

— Самое интересное пропустили, ваше высочество! — воскликнул Реджи. — Этот мудень отрекся от господа нашего Иисуса Христа и пресвятой троицы. Прямо так взял и отрекся во всеуслышание, мы все аж охуели. Так и сказал, пидарас, отрекаюсь, типа, от господа вседержителя и передаю душу свою охуевшую в руки того идолища поганого, которое меня от смерти спасет.

— И как, спас кто-то? — спросил Роберт.

— Хуяс, — неудачно срифмовал Реджи. — В смысле, никак нет, не спас. Получил стрелу в глаз и утоп. Теперь в аду жарится, мудило.

— Так о чем я говорю-то, — вмешался Перси. — Про вероотступничество Кларксона скоро всякая собака знать будет, такие слухи быстро расходятся, а какой именно Кларксон от господа отрекся — кого это ебет? Думаю, Мелвину башку срубить можно только так.

— Кстати да, — согласился Реджи. — Или даже на костер. А хули не на костер? В железо и на церковный суд, отец Бенедикт все засвидетельствует, и пиздец суслику. Так даже легитимнее, по-моему.

— Нечеловеколюбиво, — заметил Роберт.

— Зато действенно, — возразил Реджи.

Роберт задумался, что на это ответить, но ничего придумать не успел, потому что доставили Мелвина. Узурпатор выглядел помятым, но на контуженого не походил, сразу видно, что в здравом уме.

— Чего встал, мудило? — обратился к нему Реджи. — Стоит, блядь, как лорд, покачивается… А ну живо на мослы упал, повинился и клятву верности захуярил, а то пиздец тебе!

— Пошел на хуй, прихвостень, — ответствовал ему юный Мелвин.

— Нехуево парень держится, — вполголоса заметил Перси. — Такими вассалами надо дорожить.

Роберт принял торжественную позу и провозгласил следующее:

— На тебя, Мелвин, я более зла не держу. Печалюсь, что не сумел я тебя вразумить словом, однако силой меча и молитвы я тебя вразумил и посему дарую тебе прощение, ежели смиренно попросишь. И не только прощение я дарую тебе, но также баронский титул, замок Стратфорд на Эйвоне и почетное место на моем совете.

— Пошел на хуй, мудак, — ответил ему Мелвин.

— А коли будешь упорствовать в нелояльности, — продолжил Роберт, — то не стану я закрывать глаза на твою беспримерную ересь и богоотступничество…

— Ты чего, охуел? — перебил его Мелвин.

Рыцарь-конвоир не выдержал и задвинул пленнику по почкам, Мелвин аж покачнулся.

— Отставить, — сказал Роберт. — Сэр Реджинальд, будьте любезны, доставьте сюда отца Бенедикта, пусть засвидетельствует.

— А чего его доставлять? — удивился Реджи. — Вот же он. Отец Бенедикт, не тушуйтесь, идите к нам, будьте любезны.

Отец Бенедикт выбрался из-за рыцарских спин и вышел на центр, на цирковую арену, так сказать.

— Благословляю тебя, Роберт, чадо мое, — сказал он. — И вас тоже благословляю, благородные бароны. Что свидетельствовать-то?

— Богомерзкий порыв злокозненного Кларксона, — объяснил Реджи.

— Ух ты, какая формулировка! — восхитился Бенедикт. — С удовольствием засвидетельствую. Истинно говорю вам, братие, Кларксон злокозненный, ощутив грядущее поражение, воззвал к Сатане и передал ему свою грешную душу, а про господа вседержителя говорил, что ебал его во все щели.

Роберт удивленно крякнул. Речь Робина он запомнил слово в слово, и точно помнил, что конкретно таких слов Робин не говорил. Впрочем, общий смысл передан верно.

На лице Мелвина впервые отразилось смятение.

— Ты чего, толоконный лоб, охуел? — поинтересовался Мелвин.

— Отец Бенедикт не охуел, — возразил ему Реджи. — Отец Бенедикт все сказал правильно. Он только не уточнил, какого Кларксона имел в виду.

— Робин — мудило, — констатировал Мелвин.

— Бранить покойников неприлично, — наставительно произнес Реджи. — Впрочем, ты прав, Мелвин, твой брат перед смертью проявил себя таким мудаком, что теперь тебе пиздец. Сначала тебя закуют в хладное железо, чтобы не колдовал. Затем тебя доставят под конвоем в Локлир, ты предстанешь перед церковным судом. Отец Бенедикт произнесет свидетельство, и ни одна сука не переспросит, о каком именно Кларксоне он говорит. И ты тоже не переспросишь, потому что после пытки тебе станет трудно говорить. И окончишь ты свой грешный путь на костре, и помрешь в муках, и проклянут тебя потомки как сатаниста и вероотступника.

— Но душа моя спасется и пребудет с господом во веки веков! — воскликнул Мелвин.

— Душа спасется, это ты верно отметил, — согласился Реджи.

— Мы же не звери, — добавил Бенедикт.

— Пидарасы вы, — сказал Мелвин и надолго задумался. А затем сказал: — Развяжите меня.

— Развяжите его, — приказал Роберт.

— Сначала надо честное слово стребовать, что драться не будет, — заметил Перси.

— Да ну его на хуй, — сказал Реджи. — Пусть попробует, подерется.

Но уже через минуту стало ясно, что Перси был прав, а Роберт и Реджи — неправы. Ибо едва развязали злокозненного Мелвина, как выхватил он меч из-за пояса ближайшего рыцаря и заорал дико:

— Поубиваю на хуй пидарасов во имя господа!

И бесстрашно ринулся на сэра Роберта, и не защищался сэр Роберт, ибо остолбенел от неожиданности. Но не растерялся сэр Реджинальд, и ринулся навстречу, и стал рубиться с мерзким узурпатором. И рубились они недолго, ибо меч в руке Реджи был хорош, а меч в руке Мелвина — плох, и сломался после третьего удара. И вскричал сэр Реджи торжествующе: