Братья - [65]

– Что, у тебя вообще никак с бабами? – спросил его однажды Сурик во время завтрака.

Вместо ответа Рубен зарядил ему ложкой по лицу, сломав зуб. Тотчас же Мартик прижал Рубена к столу, но Сурик рассмеялся и приказал отпустить его.

– Эх, Рубен-джан, ты такой чувствительный! Хотя теперь всем понятно, где проходит у нашего стоика граница дозволенного. Я-то просто пошутил. А как же иначе мы закончим наше дело, если хотя бы изредка не будем смеяться?

– Над нами уже достаточно посмеялись турки, – заметил ему Рубен.

– Гм, – отозвался Хамик. – Теперь я понимаю, что нашел в нем Акоп Акопян.

– Что ж, – сказал Затик. – Но мы-то давно приняли его в нашу семью. И нам нужно бы знать о нем кое-что, правильно? И все, что нужно, – это пять минут без турок. Идет, Рубен-джан? Расскажи-ка нам о девушке, которой ты отдал свою невинность. Должно быть, ей повезло.

Последнее слово буквально застряло у Рубена в голове. И он услышал, как его собственный голос произнес:

– О, ей очень повезло. Она была самая удачливая девушка в Армении.

Все вокруг засмеялись, но Рубен продолжал говорить, рассказывая, как ей удавалось своим разумом контролировать игральные кости. Затем он вспомнил историю, которую рассказал ему Аво об их ночи на крыше. Они тогда были совсем подростками, и были на крыше самого высокого здания в Кировакане. И они впервые прикасались друг к другу. Рубен дословно поведал историю, лишь заменив имя брата своим.

– А как ее звали? – спросил Затик.

– Ее звали… – молвил Рубен. – Ее звали Мина.

Аво был мертв, и Рубен хорошо понимал это. Он понимал, что, отправив брата к Мартику, он сам убил его.

Однако сам факт того, что он рассказал эту историю, то, что вообразил себя на месте Аво, занимавшегося любовью с Миной на крыше с самым красивым видом, казалось, вернул его к жизни. Он не мог быть на месте брата, но даже сам намек на такую возможность был, по сути, актом единения. История Аво естественным образом вплеталась в его историю. Это было возрождение, это было исправление ошибки. Это была реальность…

Уход от Мины, объяснил Рубен «Икам», был для него жертвой, которую он принес через силу. Это было куда труднее, чем сдать Акопяну своего брата-предателя. Они с Миной планировали пожениться после его, Рубена, возвращения. Он хотел дать ей весточку, сообщить о себе, чтобы они смогли увидеться, но Рубен находился на нелегальном положении, да и времени не было. А теперь она вышла замуж, и он хотел верить в то, что она оказалась права, перестав его ждать и влюбившись в другого. В канцелярскую крысу по имени Галуст.

Рубен хотел верить. Но он обманывал себя. Конечно же Мина поступила неправильно, она предала его, и теперь ей должно быть невыносимо стыдно.

Сурик, Затик и Хамик откинулись на спинки стульев. Потом Затик почесал бороду и сказал:

– Слушай, маленький стоик. Когда тебе захочется еще раз рассказать нам про это, ты побольше напирай на секс, а остальное как-нибудь побоку.

В мае восемьдесят третьего вышел на связь Акоп Акопян и пояснил про свой план касательно аэропорта Орли. Рубен наладил все возможные контакты в Париже, чтобы обеспечить отправку Затика, уже завершившего монтаж своей бомбы. Босс хотел, чтобы операция прошла именно в Орли. Он считал, что эта атака станет поворотным моментом в их войне против отрицания геноцида. Затик и сам рвался в Париж, чтобы лично привести в действие свое изобретение, поэтому он хотел, чтобы его жена и дети отправились куда-нибудь в отпуск: в случае чего они не должны быть замешанными в эту историю. Однако супруга Затика не хотела никуда ехать, так как она еще не закончила свою книгу о воспитании ребенка с синдромом Дауна: она сама воспитывала такого ребенка. Так что планы Затика рухнули. Он должен был остаться в Греции, и как-то за завтраком он сказал:

– Рубен, поедешь ты. Ты сделаешь это.

Рубен понимал, что лучше ничего не спрашивать – и так все ясно. Сурик и Хамик были заняты подготовкой греческой операции, а Мартик, который теперь не приходил на их завтраки, не очень-то был похож на туриста. Рубен – единственный, кого можно было послать на удаленное задание, так что выбора не оставалось.

Он вынул из кармана пиджака бутылку с уксусом и отпил, напрягая запястье, чтобы бутылка не тряслась.

– Ты же делал это и раньше, Рубен-джан, – похлопал его по колену Сурик.

– Но не так же.

– Это то же самое, – мягко сказал Хамик. – Только кнопка вместо спускового крючка.

– Как это – то же самое! – возмутился Затик. – «Истина» – это мой шедевр. Тут недостаточно просто нажать на кнопку. Нужно изучить устройство, нужно знать его, нужно любить его. Оно должно быть правильно настроено, чтобы сработало именно тогда, когда вам нужно. То есть в воздухе.

«Погибнут пассажиры. Не послы, не официальные лица, а простые пассажиры», – подумал Рубен. И именно он должен был привести адскую машину в действие.

Он зачерпнул еще ложку хаша.

– Я даже не знаю, что буду есть в Париже. Может, Айк отправится со мной?

– Бедняга Айк! – воскликнул Хамик. – Давайте не будем больше втягивать его в наши дела. А то у него на кухне есть пистолет, и мне бы не хотелось, чтобы он снова взялся за него. Он всегда так хорошо относился к нам.