Братья - [100]

– Спасибо. Мне бы хотелось посидеть в одиночестве.

– Разумеется. Но тебе еще ехать и ехать. Как армянин армянина должен тебя спросить, а что ты вообще забыл в Карсе? Это же не город, а одно сплошное кладбище. Когда я начал работать на этой линии, я как-то съездил туда. Но больше никогда и не сойду там с поезда! Кладбище – представь, целый город превращен в кладбище! Тамошние жители, ей-богу, думают, что армян вообще никогда не существовало. Исключительное что-то. Там целые дома, учреждения, кафе сложены из могильных камней! Буквально украденных с кладбищ, а кладбищ теперь, по сути, и не существует. Я зашел в одно кафе перекусить и увидел едва заметные армянские имена и даты смерти. Вверх ногами. Могильные плиты стали строительным материалом. Я сказал об этом официанту, так тот мгновенно перестал меня замечать. Даже чек мне не принес. Они все милые люди, пока не спросишь их о камнях и о том, что на них написано. Сразу затыкаются, словно ты призрак. Такое чувство, что они разом теряют способность слышать и говорить. Просто молчат, вот как в моем случае. Нет, больше нога моя не ступит на эту землю. Вместо города – сплошное кладбище. Лучше уж в поезде посидеть, пока он не тронется. Зато никто не скажет, что меня не существует. А тебя вот понесло туда. В Карс, я правильно тебя понял?

– Это ненадолго, – сказал Аво, почувствовав необходимость объясниться. – Оттуда я поеду дальше на запад, а потом на юг, в Мерсин. А оттуда – в Америку.

– Ого, вот так путешествие! Мерсин… Говорят, там хорошо. Там море и часовня Святого Павла. Наверное, тамошние турки куда более спокойно относятся к прошлому, чем жители Карса. Не знаю… Может, более сердечные?

– Может быть…

– А что в Америке? Я много чего про нее слышал, но сам никогда не был. А ты как, бывал?

Аво забрал свой билет и закрыл чемодан. В Мерсин он ехал с конкретной целью – у него был паспорт, позволявший ему перемещаться только между Турцией и СССР. Чтобы перебраться в Штаты, ему снова нужна была помощь Ками.

– Все, что ты слышал, – правда. Все, что ты слышал, – ложь, – сказал он проводнику.

В Ленинакане он думал забежать к своему старому начальнику, Кнопке, но опоздание поезда лишило его такой возможности. Вместо того чтобы ловить такси, Аво направился в сторону кладбища по улице Гандиляна. Улицу он помнил смутно, но кладбище – в мельчайших деталях. Некоторые могилы были с памятниками, но в основном – плоские плиты по размеру не шире обычного журнала. Под такой плитой лежали и его родители. Что осталось от них? Теперь уже точно ничего, а раньше, в день похорон, – обугленные тела, которые и телами-то было трудно назвать.

Аво нашел нужную могилу и опустился на колени.

Как-то раз в баре, что находился в городе Ипсиланти, Мичиган, он ввязался в драку. Его приятель-рестлер Макс Рэвидж, носивший оранжевую маску и размалевывавший свое тело в тот же цвет, отказывался идти под душ, перед тем как отправиться выпить. Понятное дело, он сразу же становился мишенью для шуток. Макс никогда не называл Аво своего настоящего имени и верил в то, что оранжевый цвет является источником его силы. Но подлинными источниками силы являлись амфетамин и кокаин, которые не помогли ему в Ипсиланти. Аво пришел ему на подмогу, когда Макс уже был отметелен до потери сознания.

После того как бар опустел, Терри Крилл поймал его, заказал пиво и объяснил, что когда человек теряет границу между своей настоящей жизнью и ролью на ринге – это и называется «жизнь в образе». Это самая опасная штука, которая может случиться с человеком, – стать маской самого себя, и этого нужно избегать всеми силами.

Вернувшись в поезд, Аво достал блокнот и начал писать стихотворение. Оно обещало быть длинным – ему хотелось поведать обо всех уловках, обо всех образах, которые он использовал, чтобы выжить, и обо всем остальном, чего бы ему еще только хотелось испробовать.

Казалось, поезд никак не может набрать нормальную скорость, но мало-помалу колеса застучали бодрее. На юго-западе, приближаясь к границе, состав снова стал притормаживать.

За окном показалась военная техника, обвитый колючей проволокой забор тянулся до самого горизонта. Вдоль путей ходили военные в зеленых кепи. Поезд остановился, двое военных – один был с собакой – влезли в вагон и начали проверку. Аво раскрыл чемодан, собака тщательно обнюхала его. Один из «жандармов», как Аво называл пограничников, был в возрасте, другой – совсем молодой. Они переговаривались между собой, но Аво не понимал по-турецки. Пока старший изучал бумаги, младший пожирал Аво глазами. Полноватый турок, напомнивший Аво хорошеньких поклонниц, что обычно поджидали его на парковках в надежде получить автограф, явно нервничал. Он склонился над плечом старшего коллеги, заглядывая в документы. Аво заметил, как под полой его форменной тужурки блеснула сталь пистолета.

Наконец старший «жандарм» вернул документы и увел за собой собаку. Молодой чуть замешкался, но никто, кроме Аво, не обратил на это внимания. Когда оба «жандарма» перешли в следующий вагон, Аво мысленно поблагодарил Ками за качественную подделку.

Поезд тронулся, в вагоне, к большому облегчению, снова послышались привычные звуки дороги.