Братья Львиное Сердце - [11]

Он пристально посмотрел на меня и ответил:

— Сухарик, у меня только один брат, и его я хочу оградить от всякого зла. Как же можешь ты требовать, чтобы я взял тебя с собой, когда мне понадобятся все силы для чего то другого? Чего–то, что действительно опасно.

Но напрасно он говорил. Я расстроился и разозлился, все внутри у меня закипело, и я закричал на него:

— А ты, как ты можешь требовать, чтобы я остался в Рыцарском подворье, ждал тебя, а ты, может, никогда не вернешься обратно?

Я вдруг вспомнил все то время, когда жил без Юнатана, когда его не было со мной, как я лежал на лавке в кухне и не знал точно, увижу его или нет. Даже подумать об этом было все равно что заглянуть в черную, беспросветную дыру!

А сейчас он опять хотел бросить меня, бросить ради какиx–тo неведомых опасностей! И, не вернись он назад, теперь не поможет ничто, и я останусь один навсегда.

Я чувствовал, что становлюсь все злее и злее, и еще громче кричал на него и говорил все гадости, какие только мог придумать.

Ему нелегко удалось успокоить меня. Хоть немного успокоить. Но, ясное дело, вышло, как хотел он. Я ведь понимал: он во всем разбирается лучше.

— Глупыш, конечно, я вернусь, — сказал Юнатан.

Юнатан сказал это вечером, когда мы сидели в нашей кухне и грелись у огня. И накануне дня, когда он отправлялся в путь.

Я больше не злился, только расстраивался, и Юнатан понимал меня. Он старался быть добрым, намазывал мне свежий хлеб маслом и медом и рассказывал всякие сказки и истории, но я пропускал их мимо ушей. Я слышал одну толь ко сказку о Тенгиле, наверное, самую страшную, как начал подозревать. Я спросил Юнатана, почему он должен браться за дело, зная наперед, что оно опасно. Ведь с таким же успехом он мог сидеть дома в Рыцарском подворье и жить себе припеваючи. Но мой брат сказал, что есть вещи, которые нужно делать, даже если они грозят нам опасностью.

— Но все–таки почему? — не отставал я.

И получил в ответ:

— Чтобы быть человеком, а не ошметком грязи.

Юнатан рассказал мне, что собирался сделать. Он собирался освободить Орвара из пещеры Катлы. Потому что Орвар был нужен людям даже больше, чем София. Без Орвара две зеленые долины Нангиялы погибли бы.

Был уже поздний вечер. Огонь в печке погас, наступила ночь.

И наступил день. Я стоял у калитки и смотрел, как уезжал Юнатан, как он скрывался в тумане, да, в то утро всю Вишневую долину окутывал туман. Можете не верить, но казалось, что сердце вот–вот разорвется оттого только, что я стоял и смотрел, как туман надвигался на него, как он стирал Юнатана словно резинкой, пока он не исчез совсем. А я остался один. Я не мог этого вынести. Я будто сошел с ума от горя, побежал на конюшню, вывел Фьялара, бросился ему на спину и погнался за Юнатаном. Я еще раз увижу его, стучало у меня в висках, прежде чем потеряю, может быть, навсегда.

Я знал: он должен был поехать к Софии, чтобы получить от нее наказы, и поскакал туда. Я мчался как настоящий сумасшедший и нагнал его перед въездом в усадьбу. И тут же застыдился и хотел было спрятаться, но он меня уже увидел и услышал.

— Чего ты хочешь? — спросил Юнатан.

Да, чего же я хотел?

— Ты в самом деле вернешься? — пробормотал я. Единственное, что смог придумать.

Он подъехал ко мне, и наши кони встали рядом бок о бок.

Потом смахнул что–то с моей щеки, слезы там были или еще что, он сделал это указательным пальцем, а после сказал:

— Не реви, Сухарик! Мы еще увидимся — точно! И не здесь, так в Нангилиме.

— В Нангилиме? — переспросил я. — А это что такое?

Но Юнатан пообещал только, что расскажет обо всем в другой раз.

Не знаю, как я выдержал время, что жил в Рыцарском подворье один, и чем заполнял свои дни. Конечно, я ухаживал за нашими животными. Я почти не расставался с Фьяларом в его конюшне. И подолгу сидел и разговаривал с моими кроликами. Еще я немного рыбачил, купался, стрелял из лука, но все казалось каким–то бессмысленным без Юнатана. Приходила София, приносила мне обед, и мы вместе говори ли о нем. Я все надеялся, что она вот–вот скажет: «Теперь его недолго ждать», — НО она ничего такого не говорила. Еще мне хотелось спросить ее: а почему бы ей самой не по ехать в Вишневую долину и не попытаться освободить Орвара, вместо того чтобы посылать туда Юнатана? Но к чему было спрашивать, я ведь и так знал.

Тенгил ненавидит Софию, объяснил мне Юнатан.

— София в Вишневой долине и Орвар в Шипов ничьей его опаснейшие враги, и, не сомневайся, он знает об этом, — говорил Юнатан, когда рассказывал про долины. - Орвара он уже упрятал в пещеру Катлы и туда же с удовольствием бросил бы и Софию, чтоб они там зачахли и умерли от голода. Этот негодяй пообещал пятнадцать белых лошадей тому, кто выдаст ему Софию, живую или мертвую.

Юнатан все объяснил мне. Так что я понимал, почему Софии следовало остерегаться и держаться от Шиповничьей долины подальше. И почему вместо нее туда поехал Юнатан. О нем Тенгил ничего не знал. На это по крайней мере можно было надеяться. Хотя кто–то все же догадывался, что Юнатан не просто ее слуга–садовник. Тот, кто побывал у нас ночью. Тот, кого я видел у буфета. София все вспоминала о нем и страшно беспокоилась.