Братья Худяковы - [23]

Цена их там возрастает до нескольких тысяч.

Есть сведения, что ценные панты продавались там за 5–6 тысяч рублей!

С истреблением этого животного в уссурийской тайге, последнем этапе его обитания в свободном состоянии, некоторым утешением может быть давно практикующийся в этих краях способ разведения оленей в неволе.

Здесь есть несколько оленеводных хозяйств, — два из них очень крупные — более 2 тысяч голов в сложности, — и много сравнительно мелких, — от 200 и до нескольких штук. В больших хозяйствах олени живут в огромных, в несколько десятков квадратных верст естественных парках, прочно огороженных проволочной сеткой, и их жизнь мало отличается от жизни в природе.

В этих оленниках ежегодно производится «отстрел» пантачей для получения от них пантов. У стреляных оленей панты вырубаются вместе с лобной костью, так же как и у добытых на охоте диких пантачей.

В малых оленьих хозяйствах пантачей не убивают, а вместо этого панты у них спиливают специальным для этого инструментом. Конечно, рога в этом случае срезываются только как-раз в том месте, где им надлежит и самим отвалиться при естественном сбрасывании. Хотя эти отдельные два рога, составляющие все-таки пару, ценятся китайцами ниже пантов с лобной костью, но разница в цене уж не так велика, в особенности в последние годы, чтобы не перейти на эту систему и крупным хозяйствам, так как олень весьма долголетен и вполне вознаградит ежегодными пантами за дарованную ему жизнь.

Принято считать, что у пятнистого оленя лучшие панты бывают в то время, когда они еще не переросли, — «ранние» как здесь говорят, — и имеют только по два конца (отростка), расположенных (это непременное условие для хорошей цены) симметрично и правильно. Счет же концов у двух рогов берется вместе, т. е. если на каждом роге имеется два конца, то говорят: «панты с четырьмя концами».

Переросшие, т. е. уже выбросившие следующие концы, панты соответственно теряют часть своей цены, что всегда при желании, конечно, можно учесть, если панты спиливаются, и во-время их снять.

Хорошим признаком, влияющим на цену пантов, является и то обстоятельство, как они посажены на голове (конечно, это для рогов с черепом): требуется, чтобы расстояние между основаниями их было возможно меньше, с чем связана самая толщина рога, что и ценится. С годами вообще рога утолщаются, но цена на них поднимается лишь до известного возраста оленя: после 12 лет, при всех других условиях, панты делаются «ребристыми», т. е. теряют свою округлость, что всегда обусловливает нежелательную «сухость» их.

Следовательно, китайский рынок ценит панты не переросшие, с четырьмя концами, круглые и толстые, симметрично поставленные, при чем, чтобы боковой из них не свисал книзу, а был прямой и, конечно, чтобы они были совершенно целыми.

По этому поводу есть забавное объяснение — такие панты служат в Китае самым богатым подарком, в особенности в тех случаях, которые освящены вековыми традициями, например, при исходатайствовании доходного места по службе и т. д. Важный мандарин, от которого это зависит, вместе с прошением принимает в свой длинный и широкий рукав и этот посул в виде пантов, которые передает ему проситель тоже из рукава.

Вот почему компактность подарка, не уменьшая его цены (вес), играет в этой деликатной операции большую роль.

* * *

Теперь скажем, почему в нашем Уссурийском крае еще сохранились в диком состоянии пятнистые олени при полном истреблении их в соседних странах.

Да потому, что этот богатейший по природе край был совершенно безлюден и, на свое редкое счастье, никому не принадлежал в течение многих столетий.

В седую старину и в этой местности жили народы, но тогдашнему весьма культурные, что видно из остатков их шоссейных дорог, следов водопровода, развалин крепостей, а также из китайских летописей, где указывается, что эти народы, которые мы назовем общим именем Бохай, чтобы не вдаваться в подробности, имели постоянное войско и флот, а также занимались земледелием и шелководством, чему свидетелями остались и до нашего времени группы одичавших тутовых деревьев.

Постоянные войны, набеги воинственных в то время монгольских кочевников, в особенности когда их объединил знаменитый Чингиз-хан, хорошо знакомый нам по «монгольскому игу». Цветущая страна была разорена. Жители были частью перебиты, частью уведены в рабство, частью разбежались, остальных, может-быть, истребили разные «моровые поветрия», которые являются обычно последними бедствиями угасания культуры и гибели народа.

И вот весь край превратился в безлюдную пустыню. Могучая субтропическая природа его быстро залечила те раны, которые наносят ей самые культурные народы, и обратила всю эту страну в цветущий необозримый естественный парк, где без человеческой опеки свободно размножались многочисленные и разнообразных пород животные и звери, и рос в изобилии никем не разоряемый таинственный жень-шень, человек-корень, главным истребителем которого, кроме человека, являются лесные пожары, обычные спутники колонизации.

В этой девственной тайге паслись, вероятно, большими табунами ярко-пятнистые олени, не возбуждая своими пантами корыстной зависти человека, того же соседнего маньчжура, китайца или корейца, уже потому, что этого добра у них было много и дома, да и в этом естественном зоологическом парке, кроме жень-шеня и пятнистого оленя, еще водился и хозяин его, исполинский уссурийский тигр, который, при жалком вооружении того времени, был, в общем, совершенно непобедим.