Братья-герои - [9]

— Зря прогулялись, Иван Тихонович. Ровнехонько ничего, — замечает Евгений.

— Нет, что-то холмики эти мне не нравятся: уж больно они зелены. Не бывает так на самом деле. К тому же, полюбуйтесь на тот куст, что стоит слева: он пожелтел раньше срока.

Куст действительно высох. Но что в этом удивительного?

— Мало ли почему он мог пожелтеть, Иван Тихонович!

— И я про то же говорю — мало ли почему желтеют кусты. Взять хотя бы такой случай: пересадили его неудачно, вот он и пожелтел.

Целый час разведчики не спускают глаз с холмов. Холмы попрежнему безлюдны — ни дымка, ни человека.

— А все-таки надо пощупать холмики, Евгений Петрович. Желтый куст меня очень смущает: незачем ему желтеть раньше срока, незачем…

Решено ночью разведать холмы.

План операции прост. Холмы расположены подковой, обращенной своим створом к горам. Евгений берет с собой Геню, Валерия и группу ребят и ползет внутрь подковы. Бросает гранату. Расчет такой: если холмы оживут, можно будет выяснить, достаточно ли сильны эти дзоты. Если не очень сильны, их уничтожат собственными силами, а если штука серьезная, то, не ввязываясь в драку, разведчики отойдут и сообщат куда следует. Иван Тихонович со своей группой прикрывает отряд.

Все это надо проделать до восхода луны.

Ночь темна, ни зги не видно. Евгений со своими ребятами вползает внутрь подковы.

Тишина. Какая-то сонная пичужка выпорхнула из-под ног. Прошуршал маленький зверек в кустах. И опять тихо.

Нет, Иван Тихонович явно ошибся — холмы пусты.

И вдруг совсем рядом раздается громкий испуганный крик:

— Halt![1]

Грохает выстрел. За ним второй, третий. Справа длинная очередь пулемета. Ей вторят слева еще два пулемета. В небо взвивается ракета.

Светло, как днем.

Евгений с ребятами прижимается к земле. Хорошо еще, что трава здесь высокая, густая. Пулеметы продолжают бить. И одна за другой в небе рвутся ракеты.

Нечего и думать штурмовать дзоты. Надо уходить. Но уйти нельзя — пули не дают даже голову поднять. Особенно безумствуют пулеметы, что стоят по краям подковы, — они закрывают выход из западни.

Пользуясь короткими мгновениями кромешной тьмы между вспышками ракет, Валерий ползет к правому пулемету и, улучив момент, швыряет гранату. Пулемет замолкает Грохает взрыв слева: это Иван Тихонович пытается пробить дорогу Евгению.

В ответ на взрывы тотчас же оживают новые огневые точки немцев. Уже бьет добрый десяток пулеметов и даже 47-миллиметровая пушка.

Евгений с ребятами в огненном мешке. Сейчас поднимется луна — и немцы перебьют их, как куропаток.

Пулеметы неистовствуют. Рядом с Евгением громко вскрикивает Шура Сидоренко, голубоглазый веселый юноша, и затихает. А ракеты всё рвутся и рвутся в темном небе и ослепительным светом заливают эти проклятые холмы.

Жить осталось недолго…

И вдруг — бывают же минуты неожиданного счастья! — стрельба стихает. Последний раз взвивается в небо ракета. Последний раз тявкает дежурный пулемет.

Тишина. Медлить нельзя. Пусть эта тишина — ловушка, но надо попытаться вырваться из мешка.

Евгений с ребятами ползет обратно. Невероятно трудно тащить тело Сидоренко. Но бросить его нельзя: таков уж закон в отряде — не оставлять врагу даже трупа товарища.

Евгений каждую минуту ждет какого-нибудь сюрприза. Но дзоты молчат. Уже остался позади створ подковы, уже Иван Тихонович обнимает Евгения, а тот все еще не может понять, почему же немцы их выпустили.

Надо уходить. Итти старым путем нельзя. Остается только путь через горы.

Партизаны быстро роют могилу для Сидоренко и молча хоронят погибшего товарища.

Поднимается луна. Отряд цепочкой уходит в горы.

Иван Тихонович мрачен: только он один знает, каким тяжелым будет их путь по козьим тропам.

ОТРЯД В МЕШКЕ

Они устали так, что казалось, нет большего счастья, как лечь навзничь и лежать, лежать неподвижно, вытянув тяжелые, как свинец, ноги, широко раскинув натруженные руки.

Позади остался тяжелый бой у подковы дзотов и страшный переход по горным кручам. Многих этот путь основательно потрепал. Пришлось спуститься ниже, на пологий склон, и лечь здесь, на невысокой горке, среди лесной поляны. Вокруг стоят старые разлапистые сосны. Пряно пахнут в густой траве какие-то большие розовые цветы. И ласково поет река внизу.

Люди спят. На высокой столетней сосне сидит Валерий. Перед ним, как на ладони, далеко, до самого края небес, лежит его родная кубанская земля. Белеют станицы. Над ними, как острые казацкие пики, поднимаются в горячее небо пирамидальные тополя. И все это трепещет в призрачном мареве знойного полдня.

Всю дорогу Валерий шел молодцом. И только сейчас почувствовал, как мучительно устал. Уснуть бы! Но спать нельзя: внизу, у реки, должны быть немецкие засады, и Евгений Петрович строго-настрого приказал смотреть и слушать.

Жарко. Пересохло горло. Болят глаза от этого неуемного солнца. Болит все тело. Особенно ноги — их никак не вытянешь на сосне.

Валерий садится поудобнее, обнимает корявый сук, прислоняется к стволу.

Пахнет смолой, лесом, солнцем. Щебечут, перекликаются лесные птицы на деревьях. Поет река.

Валерий дремлет. В голове — обрывки воспоминаний…

Вот он сидит на берегу с удочкой. Река гладкая, тускло-серебристая. Течение ее почти неуловимо. Дрогнул поплавок. И снова замер. А струи бегут и бегут и ласково колеблют маленький красный поплавок. В воде, пронизанной солнцем, видно, как стая рыбок подходит к наживке. Они всё ближе, ближе… И вот уже нет рыбок, нет поплавка, нет реки. Валерий сидит на парте. Контрольная по алгебре. Задача на бином Ньютона — та самая, что была в апреле, несколько месяцев назад. Длинные ряды букв…