Братья-герои - [26]

Елена Ивановна плачет. Она страдает молча. Лицо у нее почернело, глаза ввалились. По ночам она не спит и только изредка стонет сквозь стиснутые зубы. Часами она бродит по лесу. Ее любимцы Слащев и Сафронов издали следят за ней.

Утром следующего дня Елене Ивановне передают новую «радиограмму» — о смерти ребят. Она долго молча перечитывает записку. Потом бережно складывает ее и прячет в патронташ.

Все понимают: пока лучше не говорить с ней, не трогать ее…

Вернулись наконец разведчики.

Два дня они были у места взрыва — сидели на высоких стогах сена у скотофермы и наблюдали в бинокли.

Паровоз и двадцать пять вагонов разбиты. Из-под обломков к разведчикам доносились крики и стоны фрицев. На шоссе лежали остатки двух броневиков. Чуть поодаль — две взорванные автомашины.

Через несколько часов после взрыва немцы пустили к Северской тяжелую машину, груженную боеприпасами. Машина прошла пятьдесят метров и взорвалась. Грохот был страшный.

Приехали немецкие саперы и прошли весь профиль с миноискателями. Но они ничего не нашли. Снова пустили машину. И снова она взорвалась.

Тогда фашисты еще раз проверили шоссе, местами его перекопали и пустили автомашины с колхозниками из Георгие-Афипской. Машина чудом прошла благополучно. Но следующая за ней машина, с немецкими автоматчиками, взлетела на воздух.

Немцы пригнали наших военнопленных и приказали им перекапывать весь профиль. На минах взорвалось несколько человек. Но когда фашисты снова пустили машину, она подорвалась на последней мине, заложенной Геней и Янукевичем.

По подсчетам разведчиков, немцы вывезли не меньше пятисот трупов. Сколько было раненых и покалеченных, установить не удалось.

— И вы знаете, Батя, когда рвались последние мины, нам временами казалось, что это Евгений Петрович и Геня мстят врагу за нашу поруганную кубанскую землю…

МЕСТЬ

В лагере на поляне повзводно выстроен отряд. Комиссар открывает траурный митинг. Скупые слова идут от сердца.

Мстить! Мстить, пока бьется сердце, пока рука держит винтовку. Мстить за выжженные станицы, за вытоптанную пшеницу, за муки, слезы и горе родного народа. Мстить за Евгения и Геню, погибших во имя солнечной, радостной жизни нашей страны.

Так решает отряд имени братьев Игнатовых.

И партизаны мстят…

Первыми выходят на операцию наши «гвардейцы», друзья Евгения и Гени: Ветлугин, Янукевич, Литвинов, Сафронов, Слащев и Мура Янукевич. Они идут сто километров по тылам врага, по кручам, болотам, колючему терну. Они взбираются на скалы, переходят вброд реки, бесшумно ползут мимо немецких дзотов, спят на мокрой земле, каким-то особым, обостренным чутьем — по стрекоту сойки, по обломанной ветке, по еле слышному шороху в кустах — во-время обнаруживают вражескую засаду и подходят наконец к важной железнодорожной магистрали.

Они ложатся в кусты и видят: немцы оголили стыки рельсов, чтобы нельзя было замаскировать мины. Время от времени фашисты пускают по дороге бронедрезину: она проверяет посты и железнодорожный путь. Все подходы к дороге густо заминированы, ограждены колючей проволокой, и немецкие часовые без предварительного оклика стреляют в каждого, кто приближается к проволоке.

Взвиваются дымовые ракеты, и на шоссе показываются автомашины. Они привозят автоматчиков. Сплошной цепью, по два на каждые тридцать метров, они останавливаются по обе стороны железнодорожного пути.

И только тогда трогается поезд. Он идет медленно, делая не больше трех-пяти километров в час. Вид поезда необычен: впереди три платформы, доверху груженные камнем, за ними два пульмана, бронированные и вооруженные тяжелыми пулеметами и пушкой, и лишь после них — паровоз и обычные вагоны. По обеим сторонам паровоза по бровке полотна едут мотоциклисты с пулеметами, а на подножках вагонов висят автоматчики.

Как при такой охране минировать путь? Как взорвать этот поезд нашими автоматическими минами мгновенного действия, когда вес первых платформ с камнем явно равен весу паровоза, на который рассчитаны наши мины? Наконец, при малой скорости, с которой идет поезд, паровоз при взрыве даже не сойдет с рельсов, а вагоны наверняка останутся целы.

Но наши «гвардейцы» поклялись отомстить, и Геронтий Ветлугин садится за расчеты.

Идет дождь, холодно, мокнет бумага, коченеют руки, но к вечеру расчет закончен.

И когда через два дня на рассвете снова показывается такой же поезд — впереди платформы с камнем, бронированные пульманы, паровоз и добрых четыре десятка вагонов, на бровках мотоциклисты, на ступеньках вагонов автоматчики, — он весь, целиком, поднимается на воздух.

Это работа наших новых мин замедленного действия.

Это — месть за Евгения.

СЕКРЕТНЫЙ ПАКЕТ

За смерть Гени наши ребята мстят иначе.

…Железнодорожный мост. Три раза его пытались взорвать партизаны из соседнего отряда и не могли. Немцы берегут этот мост, как зеницу ока: ни подползти к нему, ни прорваться с боем.

Спускаются сумерки. Группа наших минеров выходит на полотно и спокойно идет к мосту. Вид их несколько необычен.

Впереди с немецким автоматом вышагивает Ветлугин. Он одет как-то странно: то ли немецкий шпион, то ли богатенький кубанский казак. Вид независимый и наглый. За ним со связанными назад руками бредут два наших минера. Их стеганки грязны и порваны: они явно сопротивлялись при аресте. Процессию замыкает Янукевич; у него тоже автомат и одет он примерно так же, как Ветлугин, но выглядит поскромнее.