Братья-герои - [18]

Обер-фельдфебель, испуганно косясь на черное дуло, утвердительно закивал головой и пытался что-то сказать. Но его челюсти были так крепко стянуты, что раздалось лишь глухое мычание.

— Wunderschön! — улыбнулся Геня и, открыв дверь кабины, вежливо пригласил — Bitte, nehmen Sie Platz[4].

Машина тронулась. Вечерело. На фоне закатного неба темным силуэтом стояли горные вершины. Неожиданно сзади раздался шум нагоняющей автомобильной колонны. Уходить было поздно, да и некуда. Геня затормозил. К машине подошел немецкий ефрейтор, начальник колонны. Он решил справиться, что за люди едут на грузовике, и для верности вынул револьвер из кобуры. Но, увидев забинтованного обер-фельдфебеля, успокоился и спрятал револьвер.

Геня объяснил по-немецки, что везет, раненого в госпиталь. Господин обер-фельдфебель пострадал во время пожара, когда русские бомбили станицу, рана серьезная, и врач просил его не беспокоить.

Начальник колонны внимательно оглядел ребят, На них были замасленные комбинезоны и безрукавки из овчины, какие носили и наши и немецкие механики. Раненый сидел спокойно. Ефрейтор не нашел ничего подозрительного и приказал колонне двигаться дальше.

Геня не стал долго раздумывать и пристроился к хвосту колонны.

Через несколько минут его опытный слух уловил перебои в моторе одной из фашистских машин.

Машина остановилась. Колонна продолжала двигаться и скоро исчезла за поворотом.

— Приготовь гранаты, — шепнул Павлик.

У испорченной машины возились два фашиста. В кузове лежали какие-то бочки.

— Горючее! — обрадовался Геня.

— Тот, что справа, — мой, — шопотом ответил Павлик. — А ты займись левым: он потоньше…

— Ну, что у вас? — спросил Геня, подходя к машине.

Но, очевидно, от волнения он допустил какую-то грубую ошибку в немецком языке. А может быть, фашистам показался слишком подозрительным русский акцент. Во всяком случае, один из фашистов потянулся было к автомату.

Геня наотмашь ударил его по голове «лимонкой» без запала. То же проделал со вторым немцам Павлик. Оба фашиста упали замертво.

Когда на следующий день я пришел в лагерь, Ельников возмущенно доложил мне, что Гени до сих пор нет и что мальчики, очевидно, катаются, забыв о необходимости экономить горючее, которое у нас на исходе.

Примерно через час раздался знакомый гудок Гениной машины. Мы с Ельниковым вышли навстречу.

Первым ко мне подошел Павлик и протянул расписку в том, что пленный немецкий обер-фельдфебель доставлен по назначению.

Геня, стараясь сдержать улыбку, официально доложил;

— Машина опробована — она в полном порядке. По дороге случайно нашли горючее. Его хватит нам по крайней мере на год… Прикажете разгружать?..

«АФРИКАНСКИЕ ФАКТОРИИ»

Наша лесная жизнь окончательно наладилась. Кроме лагеря, мы в тылу у немцев организовали две «фактории» — стоянки: на Планческой и в хуторе Красном под Крепостной.

О них стоит рассказать подробно.

Дело в том, что итти без передышки из лагеря до места операции слишком утомительно. Поэтому мы оборудовали несколько промежуточных баз, или стоянок; здесь партизаны могут передохнуть, поесть, поспать, набраться сил.

Эти базы-стоянки в шутку назывались у нас «африканскими факториями».

Первая «фактория» раскинулась за рекой Афипс, у Планческой Щели. Комендант ее — инженер Николай Николаевич Слащев. У него большое хозяйство.

Начать с того, что у Николая Николаевича отдельное стадо. Сберечь его, когда вокруг шныряют немецкие диверсанты, совсем не просто.

Затем у Слащеву большая сапожная мастерская. В ней не только производится ремонт обуви, но и шьются новые сапоги. И не только для нас, но и для соседних партизанских отрядов. Соседи приходят к нам на Планческую, точно в «Коопремонт»:

— Почините и нам, пожалуйста, ботинки!

Главным сапожником работает у Слащева бывший директор маргаринового завода в Краснодаре Яков Ильич Бибиков.

Пекарня Слащева снабжает нас хлебом. На его же обязанности лежит ремонт нашего транспорта и ковка лошадей. За шорника у него Александр Дмитриевич Куц, бывший инструментальщик на комбинате, а за коваля — инженер Павел Павлович Недрига.

Кроме всего этого, у Слащева минная мастерская; так же как и сапожная, она обслуживает и нас и соседей.

Одно время эта мастерская доставляла Николаю Николаевичу много забот: он никак не мог достать тонкой стальной проволоки для мин. Слащев ходил злой и мрачный.

Однажды, в один из моих визитов на Планческую, Слащев встретил меня веселый и возбужденный:

— Батя, у меня мыслишка одна возникла. Мы, кажется, скоро раздобудем эту проклятую проволоку. Причем не какую-нибудь, а первосортную и в любом количестве. Но это пока секрет: мой план может и не удаться.

Через несколько дней Николай Николаевич прислал мне записку:

Батя! В двух километрах от Планческой открыл запасную кладовую материалов для мастерских факторий. В кладовой имеется достаточный запас тонкой стальной проволоки для мин. Качество вполне удовлетворительное.

Слащев.

Оказывается, кладовая появилась не совсем обычно.

Николай Николаевич организовал охоту за немецкими самолетами, часто навещавшими Планческую. Ему повезло: немецкий разведчик был сбит ружейным огнем и упал недалеко от «фактории». Он-то и стал кладовой Слащева; время от времени к самолету приходили наши инженеры и снимали нужные им части.