Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг. - [223]
Константин. С.-Петербург, 19 сентября 1834 года
Перемена путешествия не без затруднения; но я надеюсь, что вы управитесь тут же: если что-нибудь и не совсем будет как должно, то граф Бенкендорф объяснит, что в скорости нельзя было все устроить. Мне жаль, что не имеем мы чисел, где государь когда будет и сколько пробудет. Я полагаю, что ты пришлешь, если не получим прямо от графа. После твоего письма от 15-го оставалось вам еще 3 дня на устройство, а если государь пробудет в Орле 5 или 6 дней, как предполагать изволил прежде, так довольно будет времени порядочно все сделать. Извольте-ка и вы по-нашему похлопотать.
Молодые Воронцовы едут на несколько дней к Нарышкину на дачу близ Ораниенбаума.
Константин. С.-Петербург, 21 сентября 1834 года
Ну, были же у тебя хлопоты; но, слава Богу, все не только обошлось хорошо, но еще они доставили тебе случай несколько раз видеть государя, всегда к тебе милостивого. Если известны тебе числа, где, когда быть и сколько пробыть изволит, пропиши, ибо нам они неизвестны доселе. Это пребывание его величества в Москве много оставляет вам всем приятных воспоминаний. Теперь надобно ждать, как поедет из Орла в Казань: через Пензу и Симбирск или опять через Москву.
Молодой Витгенштейн третьего дня, спавши, ударился больной ногою и истек было кровью, которую с большим трудом могли остановить. Теперь ему опять хорошо, но отец его и мать совершенно убиты.
Константин. С.-Петербург, 22 сентября 1834 года
Ну, слава Богу, государь хорошо доехал до границы Московской губернии. Начало хорошо, даст Бог, и весь вояж довершит благополучно. Граф Бенкендорф нам только писал, что государь проедет 20-го или 21-го в Калугу, и оттуда обещал уведомить о дальнейших предположениях.
Видно, Даценко у вас молодец. Если когда будет отправляться сюда с почтой, то скажи, чтоб ко мне зашел показаться. Жаль, что его не прямо к вам отправил Волконский с ответом императрицы; но тот ни за что не поступит против предписаний, а ему велено чрез С.-Петербург посылать, да иначе и нельзя, ибо эстафеты эти привозят и сюда письма к наследнику и великим князьям; вот и сегодня ночью были также эстафеты. Фикельмон прежде твоего письма был уже здесь. Гритти видел его вчера утром. Он в восхищении от поездки своей в Москву.
Ты мне не сказывал разговор государя о свадьбе Лагрене, но я знаю, что он не был доволен выбором Дубенской; да и подлинно, охота ей, будто бы не нашла мужа дома.
Константин. С.-Петербург, 24 сентября 1834 года
Мы ничего еще не получили от Бенкендорфа из Орла. Дальнейшее путешествие будет зависеть от погоды и дорог. Весьма быть может, вы будете обрадованы присутствием государя при проезде в Казань.
Не хвастайте: и у нас начались репетиции «Роберадья-вола», или, впрочем, можете похвастаться тем, что у вас все дается прежде; однако «Фенеллы» вы еще не видели, а я и третьего дня любовался первым актом и танцами мадам Пессар. Я обыкновенно долго не остаюсь, сберегая глаза.
Старик Витгенштейн уехал. Другой фельдмаршал купил у Румянцева славное его имение Гомель. Это весьма кстати.
Константин. С.-Петербург, 27 сентября 1834 года
Князь получил известие от государя из Орла от 22-го. Его величество был весьма доволен всем, что видел, но только не погодой, а потому не изволил еще решить, как и куда ехать.
Ну, вчера я дебютировал подлинно. Обедал у Демидова. Я после ездил на немецкий бенефис, смотрел «Невесту» Обера и слушал мадам Сикар, которая между актами пела. Некогда была славная певица, но спала с голосу. Театр был набит, было жарко; но мы с Сашкою и с Совестром выдержали до конца.
Константин. С.-Петербург, 28 сентября 1834 года
Вчера утром рано нашли на Сенной площади мертвое тело (в почтовом сюртуке, голова пробита, лицо избито так, что с трудом экзекутор мог узнать) младшего разборщика у раздачи посылок Кашеварова. Он всегда вел себя хорошо; видно, зашел в недоброе место, выпил или поспорил, подрался; может быть, нечаянно убили да и бросили на площадь. Что-то откроется впоследствии?
Константин. С.-Петербург, 26 октября 1834 года
Вчера утром весь двор переехал в Санкт-Петербург. Государь в Аничковом дворце. Я никого еще не видел, уж заеду к графу Бенкендорфу часу в двенадцатом, он будет посвободнее, и, вероятно, услышу от него повторение того, что от тебя. У Нечая, знаю уже, все было благополучно. С приездом нашего ангела и погода прояснилась, сегодня ясно, солнце и погода хоть куда. Государь ехал сюда 42 часа, несмотря на весьма грязную дорогу. Ваша почта пришла вчера поздно вечером, так что я ее не велел и разбирать. Ехала на обывательских лошадях; я и не знал, что есть обывательские, они же, в свою очередь, вероятно, делаются почтовыми.
Константин. С.-Петербург, 29 октября 1834 года
В субботу я тебе писал, что вместо трех часов обед во дворце был назначен в два. Как раз отобедали. В 4 часа наш князь поехал в Аничков дворец, простился с государем, и тотчас после его величество изволил отправиться в Берлин. Перед обедом узнал я от Бенкендорфа о скором отъезде, чуть еще никто не знал, а многие и на другой день еще не знали. Тотчас послал я сюда на станцию, приказал заготовить лошадей, а по дороге был уже послан фельдъегерь. Да что я бы тут мог сделать? Если бы я кого и послал, то государь бы его нагнал, верно, на второй станции. Дай Бог, чтобы все обошлось благополучно и безостановочно.
Переписка Александра и Константина продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Князь П.Я.
Переписка Александра и Константина продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Князь П.Я.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.