Братва: Век свободы не видать - [27]

— В том, что он тебе поверил? — нахально предположил Цыпленок.

— Нет, братишка! — Я даже поморщился, слегка оскорбленный где-то в тайниках души. — Совсем не в этом! Черепков, я по его базару вычислил, — любил при жизни русских классиков на досуге почитывать. А по уму ему стоило бы вместо художественной литературы учебник по криминалистике старательно-внимательно штудировать!

— Зачем? — удивился непонятливый соратник.

— Тогда он бы знал, что в подобной ситуации следовало не в челюсть бить, а в солнечное сплетение. Просекаешь? Ты же признанный профи!

— Ясное дело! — совсем по-мальчишески разулыбался явно польщенный Цыпа. — На морде Гришки после удара сержанта остался синяк-улика. И во-вторых, раз он кончался в бессознательном состоянии, то язык у него не вывалился наружу, как обычно бывает у повесившихся. Гарантия! Нужно было просто мокрым полотенцем Гришуню децал придушить сперва — и все дела!

— Вот именно! Трезво мыслишь, брат, — похвалил я умственные мокрушные способности своего телохранителя, являвшегося по совместительству высококвалифицированным мастером заплечных дел и ликвидов. — Сильно некультурно сработал Черепков, по-дилетантски топорно. При наличии телесных повреждений на трупе в суицид уже никто не поверит. Назначат служебное расследование, а куда оно ментов приведет — одному лишь дьяволу точно известно. По натуре сержант явно был холериком и психопатом, расколоть такого — раз плюнуть. Грамотного допроса он бы не выдержал и сдал бы нас со всеми потрохами. Согласен?

— Само собой, — кивнул Цыпа, почему-то усмехаясь. — Как всегда, полностью с тобой солидарен, Евген. Мент отправился за Гришуней вполне законно — стал для нас опасен…

Я подозрительно покосился на молодого соратника, пытаясь распознать его остальные, невысказанные, мысли.

— А может, ты вообразил, что я просто поскупился сержанту на вознаграждение? Признайся уж, браток.

— Да нет! С чего ты взял? — Цыпа оперативно согнал с губ хитрованскую усмешку и вылупил на меня старательно-честные глаза цвета безбожно разбавленного стеклоочистителя. — Ничего такого в голове не держал! Гарантия!

— Ну-ну, тогда ладушки, — сделал я вид, что поверил в кристальную искренность этого прохиндея, но все же для пущей убедительности решил предъявить вещественное доказательство, вынув из бумажника пачечку стодолларовых банкнот. — Видишь? Я намеревался личное слово сдержать и расплатиться с легавым фраером, но судьба-индейка распорядилась по-иному… И я ей, признаться, даже благодарен. Ей-богу!

— Как так? Почему? — Цыпленок был явно сбит с толку.

— Очень просто, браток, — не сдержав улыбки превосходства, разжевал я соратнику совершенно очевидную вещь. — Ликвидировав Черепкова, мы сполна рассчитались за убийство Гришки. Как-никак, а Гришка ведь был человеком нашей дружной команды. Думаю, душа его сейчас успокоилась и благодарно зла на нас уже не держит.

— Ты это серьезно? — недоверчиво хмыкнул Цыпа, разглядывая меня, будто чудо-юдо какое-то.

— На все сто! — отрубил я, щелчком отправляя окурок «родопины» вдогонку сержанту в черную воду пруда. — Впрочем, тебе все одно не понять движений моего сердца. Прости, брат, но ты толстокожий чересчур, как носорог. И тут уж ничего не поделаешь — натура такая у тебя. Прямо с рождения, по ходу. Ладушки! Кончаем пустой треп. Бедолага сержант все еще не всплыл — значит, благополучно захлебнулся и без лишнего хипиша ушел на глубину. Рвем когти!

Сумерки уже набросили на город свой черный бархатный халат, расшитый серебряными блестками звезд, и у меня на душе стало как-то приятно-покойно. Вообще, ночное время суток я почти всегда воспринимаю в самых положительных тонах и эмоциях.

Так как нынче я ел всего один раз, то решил подкрепить свои силы, совместив обед с ужином в ресторации гостиницы «Кент».

Ехать в клуб «У Мари» мой организм категорически не желал, так как было очевидно, что ужин в клубе пропадет зря — все приобретенные за столом калории придется тут же отдать на постельном фронте зеленоглазой стриптизерке. А сегодня я что-то притомился и морально и физически, на ратные сексуальные подвиги меня совершенно не тянуло.

Вместо выпавшего в осадок Григория роль метрдотеля в зале ресторана нашей гостиницы исполнял Петрович по кличке Фунт. Нас с Цыпой он встретил глубоким поклоном еще в холле. Видимо, засек из окна, как мы припарковывались на автостоянке.

— Прекращай из себя холуя строить! — строго заметил я, взявшись за согбенные плечи старого рецидивиста и рывком выпрямляя его спину. — Мы же старинные кореша, в конце концов! Ведь однажды не сможешь разогнуться! Семьдесят годков с гаком в багаже — дело нешуточное. Усвоил, брат Фунт?

— Как скажешь, Михалыч, так и будет, — весело засверкал золотыми протезами Петрович, улыбаясь всем своим морщинистым лицом, сильно смахивающим на печеное яблоко.

— Все спокойно? В зале посторонних много? — задал обычный дежурный вопрос супербдительный Цыпа.

— Тихо, как на кладбище! — съюморил наш бойкий старикан. — Время-то еще детское, половина столиков пустует. Ребята начнут подгребать ближе к полуночи. В зале чужих нет, сплошь одни завсегдатаи. Михалыч, мне с тобой перетолковать край требуется. Найдется минутка свободная?