Братва. Стрельба рикошетом - [15]

— А я и не расстраиваюсь. Но, сами должны отлично понимать, что подобные уголовные процедуры оптимизма нормальному законопослушному гражданину не добавляют.

— Больше тревожить вас не будем. По крайней мере, сегодня. — Следователь положил на стол картонный квадратик. — Оставляю личную служебную карточку. Если вдруг что-то припомните — звоните в любое время, не стесняйтесь. А пальчики рекомендую прямо сейчас вымыть с мылом, пока краска окончательно не высохла. Всего наилучшего!

Когда следак и кинолог с собакой покинули комнату, я глянул на картонный квадратик и выяснил, что со мной беседовал Капорейко Олег Петрович, старший инспектор уголовного розыска.

Старательно смывая в ванной комнате с ладоней липкую черную краску, я подвел малорадостный итог:

"Если у здешних пинкертонов хватит сообразительности послать запрос в Екатеринбург или Москву, то они очень скоро узнают весь мой уголовно-послужной список. Тогда, ясно, возьмутся за меня уже всерьез и качественно иначе. С особо опасными менты не церемонятся".

Наверно, до полуночи курил в шезлонге на террасе, размышляя, как поступить с сучарой Рафаилом. Но ни к чему конкретному прийти так и не сумел, так как все карты путал таинственно исчезнувший пояс. Замочить мутнорылого соседа — дело, понятно, плевое; но надо ведь, по уму, с этого еще и какой-никакой существенный навар поиметь. Проблемка.

Жара стояла чисто адская. Заснуть удалось лишь после того, как намочил холодной водой простыню и завернулся в нее навроде египетской мумии.

Утром следующего дня я поднялся поздно и сразу направился через лоджию к Рафаилу Вазгеновичу. Но того уже и след простыл — должно быть, по своему обыкновению с самого ранья слинял на пляж.

На всякий случай, я произвел доскональный обыск его "люкса". Заветного пояса не обнаружил, к сожалению. Каких-либо документов и ценностей — тоже.

На лоджии нос к носу столкнулся с потрясающей девчонкой лет двадцати с малюсеньким гаком. Открытый розовый сарафан и широкополая соломенная шляпа привносили в облик блондинки некую домашность и пикантность одновременно.

— Что вы делаете на грешной земле, небесное создание? — совершенно непроизвольно вырвался у меня слегка затертый комплимент. Если б имелась в наличии некоторая толика времени, то я, безусловно, разродился бы куда более изящно-галантным высказыванием. В натуре.

— Хочу довести до вашего сведения, что я совсем не ангел! — рассмеялась прекрасная незнакомка, одаривая меня благосклонным взглядом своих серо-голубеньких глаз. — Я ваша новая соседка. Приехала из Нового Афона отдохнуть от скучных лекций в пединституте. Зовут Ольгой. А вас?

— Евгением. — Я склонился в полупоклоне и испытующе глянул снизу в ее лучистые глаза. — Соседка, говорите? Странно, что вас сюда поселили. По-моему, номер, где накануне произошло крупное преступление, должен быть опечатан…

— Какое преступление? Мне никто ничего не говорил.

— И правильно. Грех великий такую нежную милую девушку описанием тяжкого преступления пугать. Неэтично и жестоко было бы.

— А что произошло в моем "люксе"? Если что-то ужасное, то я сейчас же попрошу перевода в другой номер. Не желаю, чтоб мне кошмары всякие снились!

Перспектива быстрой потери столь очаровательной близости — как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, заставила меня тут же дать задний ход:

— Да ничего особенного не случилось. Я пошутил. Каюсь — неудачно. Просто прежнему жильцу вчера внезапно стало плохо, и его увезли. В больницу, наверно. Говорят, он отравился. Семейные и бытовые неурядицы довели до ручки, видать. Мужики под пятьдесят лет все поголовно на стенку начинают лезть, испытывая острое неудовлетворение окружающей действительностью. Дело, к сожалению, банальное. Вместо обсуждения проблем бывшего соседа предлагаю посетить замечательный здешний пляж. Перед обедом это очень полезно, сударыня. Ладушки?

— Хорошо, — чуть подумав, согласилась Оля. — Только полотенце из номера захвачу.

В холле я старательно-ласково улыбался, галантно придерживая Олю за локоток — пускай толстушка администраторша воочию убедится, что в данном конкретном случае ловить ей совершенно нечего, и прекратит, наконец, расставлять на меня заржавленные капканы своего увядающего женского обаяния.

Пляж нынче не страдал обычным многолюдством, и я махом выловил взглядом полосатые плавки Рафаила, комфортабельно устроившегося на деревянном лежаке почти у самой воды.

— Познакомьтесь, Ольга, с вашим вторым соседом Рафаилом Вазгеновичем, — сказал я, подводя спутницу к обладателю полосатых плавок.

Рафаил если и удивился, меня увидя, то ничем этого не выдал. Хотя наверняка ведь был уверен, что я уже парюсь в изоляторе временного содержания по подозрению в умышленном убийстве своего земляка.

А вот на Ольгу он среагировал живо и мгновенно — особенно, когда она грациозно освободилась от сарафана, оставшись в узеньком голубом купальнике. Строение ее фигуры было из самых излюбленных у страстных южан: высокая объемно-выпирающая грудь, гибко-тонкая талия и крутые широкие бедра, плавно переходящие в длинные стройные ноги. Мне, кстати, такой волнующий типаж тоже весьма по вкусу, хотя задница у девчушки все же несколько тяжеловата. Впрочем, данный пикантный нюанс можно было рассматривать и как крупное достоинство.