Братство тибетского паука - [7]

Такие теперь порядки: сравнивать кухарку с прачкой — всегда пожалуйста, а проверить звонки в комнатах — этого нет. Такого у нас не заведено…

Держите себя в руках, миссис Диксис! — прошипел мистер Честер.

Держу из последних сил! — миссис Диксис дождалась, пока управляющий отвернулся, и с сердцем плюнула на плиту. Раздалось зловещее шипение.

Мистер Честер оглянулся и вскинул бровь:

Будете и дальше за мной подглядывать, мистер Честер?

Смотря что вы собираетесь мне показывать…

Не во мне дело, мистер. Дело в контракте. Дворецкий или управляющий, нравится вам или нет — вы не можете меня уволить! — оскорбленная миссис

Диксис поддернула рукава и принялась священнодействовать над кастрюлькой с какао.

Мистер Честер проигнорировал ее ремарки, отрядил мальчишку за привратником с наказом починить все звонки и пригрозил проверить работу лично. Горничную отправил за пледом, одного лакея в кабинет за раскладной лестницей, другого — долить чернила и заправить лампы в библиотеке, раз уж мистер Картрайт планирует работать допоздна. Старший лакей, верный Лесли, соорудил на подносе пирамиду из салфетки, трех блюдец и чашки, куда миссис Диксис собственноручно влила готовый напиток. Мистер Честер поставил в приготовлениях точку — щипцами разложил в вазочке три лепестка миндального печенья.

Между кухней и библиотекой растянулась целая процессия — длиннее тех, что провожали в царство мертвых египетских фараонов, а самого Огаста усадили и умотали в плед тщательно, как древнюю мумию.

Теперь можно было читать хоть всю ночь!

III

Май, 8, 1939 г., понедельник 19–10 по Гринвичу.

Герцог отбывая на охоту в соседнее графство с обычной пышностью: солнце играло на доспехах баронов, плащи развевались, подковы звенели, загонщики трубили в рог, а громадные лохматые псы заливались лаем. Горожане — от мала до велика — высыпали поглазеть на нарядный кортеж, а потом разбрелись по своим делам.

Только малютка Бетти — так называли дочурку пекаря — не вернулась домой ни к обеду, ни к ужину. Родители бросились искать шалунью: вечер сменился ночью, а ночь — новым днем; солнце спряталось за горизонт и снова взошло, и только на третьи сутки тело девочки обнаружили на самом дне глубокого крепостного рва, ровно под окном комнаты, которую занимал знатный гость герцога — сир Ги де Барас, тамплиер, недавно возвратившейся из Святой Земли. Горожане и раньше с опаской относились к сиру Ги, а его темнолицего слугу, постоянно что-то бормотавшего на чужом наречии, и вовсе считали злобным колдуном.

Едва выяснилось, что сир Ги де Барас не поехал на охоту вместе с остальными, сказавшись больным, как горожане всем миром ополчились на тамплиера. Прачки сообщили, что видели с реки зловещие зеленые огни в его окне; виночерпий вспомнил, что слышал странные завывания и обонял запах серы, исходившие из-за дверей комнаты храмовника; портняжка объявил, что отыскал пятна крови на плаще рыцаря, когда починял подкладку, — теперь горожан было не остановить!

Вместо того чтобы похоронить несчастное дитя, как велит христианская вера, и учинить дознание, как то предписывает закон, разъяренная толпа вломилась в замок, сбросила с лестницы и затоптала темнолицего слугу, вытащила рыцаря из постели и повлекла на главную площадь.

Напрасно городской шериф умолял сограждан одуматься, взять подозреваемого под стражу и дождаться возвращения герцога (оный был известен как мудрый и справедливый судья). Простолюдины разъярились еще больше: шерифа забросали грязью и отбросами, а сира Ги избили до полусмерти, вытащили за городские ворота и оставили истекать кровью среди огромных валунов древнего языческого капища.

Занялся новый рассвет — горожане вернулись к своим обычным делам.

Прачки отправились к реке, но не смогли выстирать белье: вода оставляла на нем кровавые потеки. Скоро и напиться стало негде: вся прочая вода в ручьях, колодцах, канавах и даже лошадиных поилках оказалась соленой и алой, как кровь!

Виночерпий и портняжка свалились в лихорадке и скончались раньше, чем отец-исповедник подоспел из аббатства. Болезнь распространялась по городу быстрее полета стрелы, люди исходили кровавым потом и корчились в судорогах, скоро все дома и улицы обезлюдели…

Когда герцог вернулся с многодневной охоты, даже дикие звери обходили стороной его проклятый замок. Одни лишь вороны неустанно кружили над высокими крепостными башнями, да седой старик в длинных белых одеждах сидел среди древних камней у проезжей дороги. Он-то и поведал герцогу о моровом поветрии, истребившем горожан, охочих до кровавых расправ.

Справедливый герцог повелел вассалам поджечь крепостную стену разом со многих сторон, дабы пламень пожрал все, что за ней находится. Все до самого основания! Он сам взошел на корабль и отбыл проливать кровь за грехи вилланов в Святую Землю, и только останки Малютки Бетти так и остались лежать в глубоком холодном подвале не успокоенными по сию пору…

Бедная, бедная Малютка Бетти!

Огаст отложил книгу, поджал ноги, поправил плед и задремал — ему снилось, как суровый, матерый волк затаился среди огромных камней, а черные птицы кружат и кружат над пустым городом. Ветер разносил запах гари, а пламя взбиралось все выше по стенам замка, пока прогоревшие башни не обрушились с адским грохотом. Огаст вздрогнул и открыл глаза.