Братство талисмана - [12]

— Да, и еще бекон, ветчина, хлеб и мед, — подтвердил Дункан.

— И всем этим вы поделитесь со мной?

— Мы не можем есть сами и не поделиться с тобой.

— Тогда я разведу огонь побольше, и мы устроим пир. Я выброшу зелень, которую собрал — конечно, если вы не любите ее. Но может быть с кусочком бекона…

— Я не люблю зелень, — сказал Конрад.

Глава 4

Дункан проснулся ночью и в первую минуту запаниковал, не зная, где он.

Не было никаких ориентиров — кругом тьма и какое-то мерцанье, будто он в тюрьме и ожидает смерти.

Затем он увидел дверь, вернее, отверстие, откуда лился мягкий лунный свет, и Тайни, вытянувшегося у отверстия.

Дункан повернул голову и увидел, что мерцание исходило от камина с горящими углями. В нескольких шагах лежал, раскинув руки, Конрад. Его широкая грудь спокойно поднималась и опускалась.

Отшельника не было видно. Вероятно, он спал в углу на своем матраце. В воздухе слегка пахло дымом, а над головой Дункана висели пучки травы, которые отшельник повесил сушиться. С другой стороны доносился легкий перестук ног — очевидно, там был Дэниел.

Дункан закрыл глаза. Осталось еще несколько часов до рассвета, можно поспать.

Но сон не приходил. События последних дней выстраивались в мозгу Дункана, и этот парад снова показывал трудность путешествия, в которое пустился Дункан. В этой пещере отшельника было довольно уютно, но за дверью лежала разоренная земля с ее грузом зла. «Не только зло, — думал Дункан, — выслеживает наш маленький отряд, но и банда злых людей, ведомых Ривером. Правда, Ривер исчез где-то впереди, так что можно сейчас забыть о нем.»

Дункан снова вспомнил последние дни в Стендиш Хаузе. Он сидел с отцом в библиотеке.

— Как этот манускрипт оказался в Стендиш Хаузе? — Спросил он отца.

— Кто знает, — ответил старик. — Семейная история длинна и не очень хорошо документирована. Многое вообще пропущено. Есть, конечно, кое-какие сведения, некоторые записи, но большая часть их — легенды из столь давних времен, что теперь не представляется возможным судить, что здесь правда, что — нет. Теперь мы твердо обосновались здесь, но было и другое время. В семейных записях и легендах говорится, что среди нас были бродяги и бессовестные авантюристы. Кто-нибудь из них мог привезти из своих странствий этот манускрипт. Скорее всего, откуда-нибудь с Востока. Может быть это была часть добычи из взятого города, может, он украден из монастыря или, что менее вероятно, честно куплен за гроши как диковинка. Вероятно, большой ценности в нем не видели, и это понятно, потому что никто не понимал, что это такое, пока документ не попал в руки отцов аббатства. Я нашел его в старом полусгнившем ящике с заплесневелыми бумагами. Манускрипт лежал между другими разрозненными листами пергамента, в основном, не представляющими ценности.

— Но вы увидели или почувствовали в нем какую-то значимость, иначе вы не отправили бы его в аббатство.

— Нет, — признался отец, — я и не думал о его значимости, просто заинтересовался. Я немного читаю по-гречески, как тебе известно, в какой-то степени разбираюсь и в нескольких других языках, правда, слабо, но подобной рукописи я никогда не видел. Я удивился, и меня взяло любопытство, вот я и подумал, не привлечь ли к этому делу кого-нибудь из этих жирных ленивых отцов в конце концов, должны же они иногда что-то делать для нас, хотя бы потому, что мы даем им кров.

Когда в аббатстве надо ремонтировать крышу, они идут к нам за мастерами. Когда им нужно сено, они знают, где его взять, хотя могли бы накосить и у себя.

— Вы, вероятно, сказали им об этом, вот они и поработали с манускриптом.

— Все-таки это полезная работа, пусть лучше делают ее, чем чваниться, что могут разбирать по складам всякую ерунду. Все скрипториумы — а я подозреваю, что их в нашем аббатстве много — набиты артистическими дураками, которые чересчур высокого мнения о себе. Стендиши владеют этой местностью почти тысячу лет и всегда помогали аббатству. Но аббатство становится все жаднее и требовательнее. Взять хотя бы этот бочонок бренди. Его преосвященство не просил его, но подошел к просьбе так близко, насколько позволяло его высокое звание.

— Этот бренди — ваше больное место, милорд, — улыбнулся Дункан.

Отец раздул усы.

— В этом доме столетиями делался хороший бренди, и мы этим гордились, потому что здешний климат не для винограда. Но мы подрезали, прививали и ухаживали за черенками, пока не получили вино, могущее поспорить с Гальским. И скажу тебе, сын, этот бочонок нелегко достался нам. Его преосвященство хорошо сделает, если будет расходовать его экономно, потому что другой он получит нескоро.

Некоторое время они молчали, наслаждаясь жаром камина. Наконец, старый лорд зашевелился в кресле.

— То, что мы делаем с виноградом, мы делали и с другими вещами. Наш скот на несколько центнеров тяжелее, чем в других частях Британии. Мы вывели хорошую породу лошадей. Наша шерсть одна из лучших. Наша пшеница холодоустойчива, в то время как многие из наших соседей вынуждены ограничиться рожью. С нашим народом происходит то же, что с урожаем и скотом. Семьи многих крестьян и рабов, работающих на нашей земле, живут здесь почти столько же лет, сколько и наша семья. Стендиш Хауз, хотя тогда он так не назывался, появился во времена смуты и неуверенности, когда жизнь человека была в постоянной опасности. Он начинался как деревянный форт на насыпи, защищенный палисадом и рвом, как защищены многие замки даже в наши дни. Мы, конечно, сохранили наш ров, но теперь он стал привлекательным, в нем водяные лилии и другие декоративные растения, его края засажены цветами и ягодным кустарником, а рыба в нем служит как спортом, так и пищей для любого, кто хочет забросить удочку в его воду. Подъемный мост через ров остался на месте. По обычаю, мы каждый год поднимаем и опускаем его — удостовериться, что он все еще работает. Конечно, жить стало сейчас чуть более безопасно, но еще не достаточно. Все еще бродят банды грабителей. Но с годами наш дом стал сильнее, и о нашей силе известно повсюду. Но и триста лет назад никакой бандит и грабитель не осмеливался нападать на наши стены. Случалось, что украдут корову или пару овец — только и всего. Такое бывает и теперь. Правда, я не думаю, что мы обязаны своей безопасностью только прочности наших стен. Всем известно, что наш народ еще воинственный, хотя это всего лишь крестьяне и рабы. Мы не держим армию вооруженных бездельников, в этом нет нужды. Если нагрянет опасность, каждый человек в поместье возьмется за оружие, потому что каждый рассматривает эту землю как свою, хотя она принадлежит нам. Таким образом, в неустойчивом и беспокойном обществе мы создали здесь безопасность и мир.