Братская ГЭС - [3]

а Галя доставала наш транзистор,

антенну выставляя из окна.

Антенна упиралась в мирозданье.

Шипел транзистор в Галиных руках.

Оттуда,

         не стыдясь перед звездами,

шла бодро ложь на стольких языках!

О, шар земной, не лги и не играй!

Ты сам страдаешь - больше лжи не надо!

Я с радостью отдам загробный рай,

чтоб на земле поменьше было ада!

Машина по ухабам бултыхалась.

(Дорожники, ну что ж вы, стервецы!)

Могло казаться, что вокруг был хаос,

но были в нем «начала» и «концы».

Была Россия -

               первая любовь

грядущего...

             И в ней, вовек нетленно,

запенивался Пушкин где-то вновь,

загустевал Толстой, рождался Ленин.

И, глядя в ночь звездастую, вперед,

я думал, что в спасительные звенья

связуются великие прозренья

и, может, лишь звена недостает...

Ну что же, мы живые.

                     Наш черед.

МОНОЛОГ ЕГИПЕТСКОЙ ПИРАМИДЫ

Я -

    египетская пирамида.

Я легендами перевита.

И писаки

         меня

              разглядывают,

и музеи

        меня

             раскрадывают,

и ученые возятся с лупами,

пыль пинцетами робко сколупывая,

и туристы,

           потея,

                  теснятся,

чтоб на фоне бессмертия сняться.

Отчего же пословицу древнюю

повторяют феллахи и птицы,

что боятся все люди

                    времени,

а оно -

        пирамид боится!

Люди, страх вековой укротите!

Стану доброй,

             только молю:

украдите,

          украдите,

                    украдите память мою!

Я вбираю в молчанье суровом

всю взрывную силу веков.

Кораблем космическим

                    с ревом

отрываюсь

           я

            от песков.

Я плыву марсианским таинством

над землей,

            над людьми-букашками,

лишь какой-то туристик болтается,

за меня зацепившись подтяжками.

Вижу я сквозь нейлонно-неоновое:

государства лишь внешне новы.

Все до ужаса в мире не новое -

тот же древний Египет -

                        увы!

Та же подлость в ее оголтении.

Те же тюрьмы -

               только модерные.

То же самое угнетение,

только более лицемерное.

Те же воры,

            жадюги,

                    сплетники,

торгаши...

           Переделать их!

                          Дудки!

Пирамиды недаром скептики.

Пирамиды -

           они не дуры.

Облака я углами раздвину

и прорежусь,

             как призрак, из них.

Ну-ка, сфинкс под названием Россия,

покажи свой таинственный лик!

Вновь знакомое вижу воочию -

лишь сугробы вместо песков.

Есть крестьяне,

                и есть рабочие,

и писцы -

          очень много писцов.

Есть чиновники,

                есть и армия.

Есть, наверное,

               свой фараон.

Вижу знамя какое-то...

                       Алое!

А, -

     я столько знавала знамен!

Вижу,

      здания новые грудятся,

вижу,

      горы встают на дыбы.

Вижу,

      трудятся...

                   Невидаль - трудятся!

Раньше тоже трудились рабы...

Слышу я -

          шумит первобытно

их

   тайгой называемый лес.

Вижу что-то...

               Никак, пирамида!

«Эй, ты кто?»

              «Я - Братская ГЭС».

«А, слыхала:

             ты первая в мире

и по мощности,

                и т.п.

Ты послушай меня,

                  пирамиду.

Кое-что расскажу я тебе.

Я, египетская пирамида,

как сестре, тебе душу открою.

Я дождями песка перемыта,

но еще не отмыта от крови.

Я бессмертна,

              но в мыслях безверье,

и внутри все кричит и рыдает.

Проклинаю любое бессмертье,

если смерти -

              его фундамент!

Помню я,

          как рабы со стонами

волокли под плетями и палками,

поднатужась,

             глыбу стотонную

по песку

         на полозьях пальмовых.

Встала глыба...

                Но в поисках выхода

им велели без всякой запинки

для полозьев ложбинки выкопать

и ложиться в эти ложбинки.

И ложились рабы в покорности

под полозья:

             так бог захотел...

Сразу двинулась глыба по скользкости

их раздавливаемых тел.

Жрец являлся...

                С ухмылкой пакостной

озирая рабов труды,

волосок, умащеньями пахнущий,

он выдергивал из бороды.

Самолично он плетью сек

и визжал:

          «Переделывать, гниды!» -

если вдруг проходил волосок

между глыбами пирамиды.

И -

    наискосок

в лоб или висок:

«Отдохнуть часок?

Хлеба хоть кусок?

Жрите песок!

Пейте сучий сок!

Чтоб - ни волосок!

Чтоб - ни волосок!»

А надсмотрщики жрали,

                      толстели

и плетьми свою песню свистели.

ПЕСНЯ НАДСМОТРЩИКОВ

Мы надсмотрщики,

мы -

     твои ножки,

                 трон.

При виде нас

             морщится

                      брезгливо

                                фараон.

А что он без нас?

Без наших глаз?

Без наших глоток?

Без наших плеток?

Плетка -

         лекарство,

хотя она не мед.

Основа государства -

надсмотр,

         надсмотр.

Народ без назидания

работать бы не смог.

Основа созидания -

надсмотр,

         надсмотр.

И воины, раскиснув,

бежали бы, как сброд.

Основа героизма -

надсмотр,

         надсмотр.

Опасны,

        кто задумчивы.

Всех мыслящих -

                к закланью.

Надсмотр за душами

важней,

         чем над телами.

Вы что-то загалдели?

Вы снова за нытье?

Свободы захотели?