Братик - [7]
А он смеялся.
И над нами, над деревьями, в далеком дико-голубом небе также неудержимо смеялось солнце, и в воде, в пруду тоже смеялось солнце.
И я смеялся вместе с ним, потому что он и есть мое солнце.
И теперь я держу это солнце в руках, и каждое мгновение, что мы вместе, оно сжигает меня своим ослепительным счастьем, и нет ничего прекраснее, чем сгореть в этом пламени.
Вечером мы валялись вместе на кровати. Шурка читал мне вслух фантастическую книжку, которую я купил по его просьбе.
Говорил, что уже читал ее раньше, брал у кого-то. И сам дико хотел именно такую, и теперь может ее мне прочитать.
Я пропустил мимо ушей все до единого слова, спорхнувшие с его сладких чуть пухлых губ. Я лежал рядом и, будто зачарованный, не мог отвести глаз от его поджарой нескладной фигурки. Он лежал на животе, чуть прогнувшись в талии, опираясь на локти и болтая в воздухе ногами. Этими крупными некрасивыми мальчишескими ступнями, красивее которых ничего нет в этом мире. К этим ступнями хочется прижимать ладони, к ним хочется прижиматься лицом и целовать их, целовать без остановки тысячу раз, как в сказке.
Эра абсолютного безвременья. День - 0,620
Сегодня возил его купаться. Взял у Боценко машину, и сгоняли за город, на речку Засранку. В верховья, в смысле. Туда, где она еще и не Засранка вовсе.
Я еще когда пионером был, ходил в этим места. В турпоход.
Давным-давно. Я всего ведь один год побыл пионером. Пока все не развалилось. Ничего не поделаешь, такая чудесная страна.
Зато комсомольцем становится не пришлось. Ну да не о том речь.
Мы нашли красивое место, наискось от какой-то занюханной проселочной дороги, в такой невероятной глуши, что хотелось закричать в голос.
От восторга.
Ивы клонились к самой воде: зеленые и серебристые. Белыми стрелами взмывали у нас над головами тонкие силуэты берез.
Альковом темнели дальше за ними сосны. Вода сияла, как ослепительное зеркало неба, и над ней носились блестящие синие стрекозы.
Шурка был в полном восторге. Наверное, целых минут пятнадцать, пока охамевшие на жаре слепни не загнали нас с ним в воду.
Мы купались голяком. Совсем голые. Никого ведь нет. А это так здорово!
А потом занимались любовью прямо в воде. Там где не очень глубоко - мне по пояс. Я держал его, а он лежал на воде.
Расслабленный, нежный, такой чудесный. И любить его тоже хотелось плавно, почти даже медленно, без лишней спешки и торопливости. Чтобы ничего не пропустить, ни одного изгиба плеча, ни одного вдоха с мяукающей интонацией на самом дне, ни одного оттенка его томной расслабленности и удивительной чистоты.
И надо же было, чтоб прямо так нас и застукал какой-то местный грибник или пастух.
На миг я опешил, а потом уже было совсем собрался разозлиться, но Шурка стал смеяться и бить ладонями по воде, поднимая брызги, и это было так заразительно, что я сам не заметил, как уже смеялся вместе с ним. Потому что мне было хорошо, и никакой пастух у меня этого не отнимет. Потому что я счастлив.
И это Шурка сделал меня таким!
Мой Шурка.
Эра абсолютного безвременья. День - 0,619
Блин, ну что их и на один день нельзя оставить?
Эти козлы меня просто доведут! Придурки, честное слово.
Идиоты.
Эра абсолютного безвременья. День - 0,612
Так я и знал. Мы здорово попали на деньги. А эти мои так называемые «кореша» еще и пытались от меня это дело утаить.
Придется теперь с ними разбираться. И разбираться безжалостно.
Эра абсолютного безвременья. День - 0,611
Распекал я свое стадо безмозглое на кухне. Выгнал Шурика в свою комнату и устроил друзьям и товарищам Бухенвальд. Добры молодцы цедили слова, переглядывались, друг друга, блин, покрывали. Злило ужасно. Ну, неужели они думали, что я не вытяну все цепочку, не разберу, что Хиппи поменялся с Михой заданиями, а тот безобразно просрал всю работу?
Я был очень сильно зол, потому что всегда давал им поручения со смыслом, учитывая возможности и способности каждого, и вовсе на рассчитывал на подобную подлянку с их стороны. И на Хиппи, дурака выпендренного, был зол. И на Миху, по вине которого все мы попали. Но все равно, это была наша общая проблема, и я готов был идти на компромисс и вместе искать решение, если бы не…
В течение почти всего разбирательства Миха и слова не сказал.
Сидел, понурив голову, свесив руки между колен и быстро, нервно ковырял заусенцы.
– Перестань шипеть на меня, - вдруг огрызнулся он.
– Что? - я не вполне расслышал его фразу, но неуважение в голосе улавливалось безошибочно.
– Перестань шипеть, как змея, - вздернулся Миха. - Чего ты от меня хочешь? Нет у меня таких бабок, чтобы нам откупиться.
– Это я знаю, - усмехнулся я. - Мне интереснее, что ты предлагаешь теперь делать? Какой выход ты видишь?
– А почему, блин, опять я? Нашли крайнего, да? - Миха говорил глухо, почти не повышая голос, но было видно, что его трясет.
– Ты вот сам, Стас, на фига такой умный? На фига нам вообще нужен такой шизнутый лидер как ты?
– Что ты сказал, повтори? - предложил я.
– А то… - Миха откинулся на своем стуле назад, глянул мне в лицо, - что ты все равно хватку потерял. Только и думаешь о том, как бы поскорее смыться и вдрючить своему братику.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.