Эра абсолютного времени. День 0,001
Я вошел в квартиру под аккомпанемент ритмичных ровных ударов и тонких усталых всхлипов, долетающих из дальней комнаты даже сквозь закрытую дверь.
Фазер опять бил братика.
Морщась от начинающейся мигрени, гнусно скривилась мне из зеркала совершенно незнакомая физиономия, и я пошел на кухню в надежде залить сушняк кефиром. Кефира, конечно же, не нашлось, и пришлось глотать какую-то малокалорийную гадость, которую мать оставила там на случай, если ей все же случится вдруг объявиться у нас дома.
В кухню звуки экзекуции проникали хуже, наполовину заглушаемые торжественным боем часов в квартире этажом выше, но это же не повод сидеть напротив кучи грязной посуды целый день.
В моей напополам с Шуркой комнате, я первым же делом врубил музыку. То есть, центра у меня, конечно же, нет и не предвидится, но и обычный двухкассетник можно крутануть на такую громкость, чтобы своих мыслей не слышать. Раньше я бы еще и дверь стулом подпер. Пускай фазер бесится, но с тех пор, как мы с ним пару месяцев назад подрались и моя мечта идиота - надавать ему в конце концов в харю - осуществилась, он больше ко мне не лезет.
Теперь у нас Шурка за двоих отдувается.
Я открыл окно и закурил. Знаю, глупо. Знаю, по-детски, но мне кажется, нет такой вещи, которую я бы не сделал, лишь бы взбесить отца.
За окнами - ослепительное весеннее солнце. Небо - пронзительно голубое, как птичий крик.
Благословенная тяжелая музыка дробила мне нервы. Тонкий капризный дым уплывал в синь.
Еще полгода назад на месте Шурки был я. Я никогда не лукавил, всегда честно давая отцу причину, чтобы сорвать на мне свое недовольство жизнью. А потом я просто сравнялся с ним и в росте и в силе, и… он меня достал.
И все же я никогда не смогу сказать, что вырос в плохой семье.
Мать, отец, младший брат. Разве этого мало?
Мама всегда делала все, чтобы все мы были одеты и обуты. Когда мы еще жили совсем бедно, помню, она делила между мной и Шуриком последний сахар, обделяя себя.
Теперь она хорошо устроилась. Зарабатывает деньги. Достаточно денег, чтобы купить себе отдельную квартиру и жить там со своими любовниками, а нас просто ссужать средствами. Честно скажу, я рад, что она ушла от отца. Она заслуживает лучшего, чем этот вечно всем недовольный выпивающий охранник со склада.
Но не скажу, чтобы я скучал по ней. Мать всегда была какой-то отдаленной что ли? Будто все что она для нас делала, было продиктовано законами общества, но никогда не несло за собой никакого чувства. Будто она смотрела на нас как на каких-то загадочных зверюшек, а не своих детей.
Жаль, что я никогда не знал деда. Интересно все-таки, что за человек он был, что догадался дать матери имя Мирослава.
Ну, все. Пора, наверно, выметаться отсюда. Не хочу видеть
Шурку, когда он войдет сюда, подтягивая штаны, хлюпая носом и не смея поднять на меня глаз. Иногда мне кажется, что он ждет, чтобы я защитил его. Иногда мне кажется, что я тоже этого жду.
Но я должен быть сильным. Чтобы он тоже стал сильным. Человек может спасти себя только сам. Нет смысла ждать спасенья извне.
Эра абсолютного времени. День 0,015
Кажется, намечается одно выгодное дельце. Надо обстряпать его по быстрому, а то уже май на дворе, скоро школа закончиться, а где я еще потом поймаю Малыша. Тик-так, время убегает от нас.
Осторожнее надо с ним. В то, что он мокрушник, я, конечно, не верю (не того полета он птица), но какая-то уголовщина за ним точно водится.
Уже с неделю не ночевал дома, и мне приснился сегодня Шурка.
Может сходить - проверить, как он там.
Эра абсолютного времени. День 0,030
Приполз заполночь, замотанный, как та драная коза. Из-под двери отцовской комнаты сочился свет, но в остальном тьма как в могиле. Выключателя я даже искать не стал, потыкался немного о стены, пока не нашел нашу дверь. Слабый ночной свет струился сквозь неплотно задернутые шторы, обрисовывая силуэты рабочего стола, хищные изгибы стульев, зловещую, как гора, громадину шкафа, скелет двухъярусной кровати.
В комнате было тихо, лишь поскрипывала от ветра старая оконная рама.
Тени жадно сглотнули лениво брошенную мной в направлении ближайшего стула куртку. Я на ходу вылез из шузов и, сладко зевая, направился к своей «нижней полке». Сверху по идее должен был крепко спать сейчас Шурка, но чего-то там его сапушек не слышно. Хотя куда он денется-то? Наверно, уже десятый сон видит. Что тебе снится, крейсер «Аврора»?
Край кровати охотно поддержал мои усталые чресла, и я немедля приступил к благородной борьбе за освобождение от деспотии штанов и остальной одежды.
Бардак является нормальным состоянием моей постели вот уже много лет. В дебрях смятого одеяла и пледа можно найти решительно все, что угодно. Впрочем, со вздохом глубокого облегчения зарываясь лицом в подушки, наконец расслабленный и довольный, я ни за что не ожидал найти в самом дальнем углу моей не такой уж и широкой кровати то, что я там нашел. Скорее нащупал. Пальцы уткнулись в мягкое, теплое и живое. И оно послушно повернулось в ответ на прикосновение, выныривая из-под одеяла бледным контуром Шуркиного личика.
