Браслет иранской бирюзы - [9]

Она и Он.

Вот где, оказывается, нужно отдыхать. В Подмосковье. Денек-то какой! Полное отдохновение... Забыла, что и бывает такое. Вот как жизнь к коновязи поставила — расслабиться как следует не умеешь! Однако все время лезет в голову мысль: когда этот молодой человек начнет приставать к ней. Сейчас или вернувшись из воды? Хотя зачем плохо думать о человеке, которого она, по существу, не знает? Ведь поначалу он ей даже понравился: деловитый, подтянутый. С подчиненными предельно корректен, хотя они у него... гм... так себе народ. Однако он умеет — и свое достоинство не уронить, и быть справедливым с ними. От совсем уже негодных пытается избавиться. И, если говорить честно, те, кого он набрал вместо сброда, что уютно существовал при старом директоре, делают ему честь. Компетентны, умеют работать с людьми. Прекрасно выглядят. Он даже настоял, чтобы всем на заказ была сшита спецодежда с фирменными знаками, и, пожалуй, дело от того только выиграло, хоть ей и пришлось покрутиться, выискивая дополнительные средства. «Мы напрасно мало внимания уделяем внешней стороне. С нее все начинается. И он молодец, что уговорил меня обратить внимание и на людей, и на обстановку, и на оформление. Говорят, подступался с этим и к старому директору, да он работал настолько по старинке, что... Вовремя ушел на пенсию, иначе гореть ему на бюро райкома... Хотя наверняка нечистым ушел. Вот как бы только этот при своей модерновой деловитости и любви к воплощению всех передовых идей... Есть в нем нечто отталкивающее, однако».

То, что в этом красивом молодом человеке была какая-то червоточина, она ощущала чутьем опытной женщины. И как сведущий работник, по долгу прежней службы много проанализировавший и разобравший чужих ошибок и служебных проступков, знала: за блестящим фасадом с легким искривлением что-то должно быть. Вот и в этом парне ее многое настораживало — живет явно не по средствам и в общем-то скрывать этого перед ней не желает. Почему? Собирается втянуть ее в свои дела? А может, ничего за ним нет и она вдруг ослепла и разучилась разбираться в людях? Значит, средства откуда-то сбоку? Его благодарят? Но она так поставила дело, что слева ничего не придет и налево ничего не уйдет. Полмесяца назад он попросил помочь его друзьям. Безвыходное положение. На руках у них ребенок и пожилая мать. Надо помочь, нет у них возможности действовать общим порядком. Вышла она глянуть на этих друзей. Загадала — если из тех, которые... тогда ясно, понятно, откуда у него средства. Однако перед ней стояла скромная молодая пара. Ребенок и пожилая мать у них действительно оказались. Она помогла. Все происходило при ней. Его вообще рядом не было. Да и это такие, видно, ребята, что с них и брать нечего. Грешно даже.

А может, он решил доставить ей это загородное удовольствие в знак признательности за помощь друзьям? Он человек внимательный и воспитанный, в этом она имела случай убедиться. С облегченной душой пошла в воду. Да, он был прав. Их всего пятеро: небо, лес, вода, она и он,— далеко заплыла, и все дно видно. И карасики тени ее пугаются... Хорошо здесь, только очень неловко было, когда подъехали к тому самому шлагбауму. Сразу почувствовала, что села не в свои сани. И эта ухмылочка на гладкой физиономии его приятеля, дежурного офицера. Так и не поняла, что за войска. И не милиция, и не внутренние... Похоже на форму лесоохраны, но он же говорил — офицер! Вот так все с ним, все прекрасно, и вдруг что-то не то. Ну почему, почему?

А что если эта загородная прогулка — тонкая форма благодарности, при чем тут подарок? Конечно, ничего особенного, недорогая вещь. Тем более действительно у нее сегодня день рождения... Однако почему он дарит семейную реликвию ей, чужому человеку, а не жене? Хотя бы в благодарность за «Фольксваген»?

Когда она вышла на берег, он поднялся, набросил ей на плечи полотенце и нежно промокнул спину. «Сейчас...— встревожилась она,— сейчас...» Но он даже не обнял ее, а пошел к машине.

«Вот еще что настораживает,— подумала она,— он молод, по своим способностям может претендовать на более солидную должность, а не стремится...»

Он вернулся с пластиковой сумочкой, сел рядом.

— Послушайте,— спросила она,— отчего вы не учитесь?

— Учился,— ответил он.— Три курса физмата в педагогическом. Но... Не мое это...— он помолчал, внимательно взглянул на нее, улыбнулся робко,— ладно, вам доверюсь. Только ради бога, больше никому. Не хочу выглядеть смешным. Я уже пятый год в Литинститут поступаю.

— Литинститут? — искренне удивилась она. Он заметил, что глаза ее расширились, взгляд стал другим, словно она впервые увидела его, увидела по-новому.

— Ну и что же? — спросила участливо.— На чем сыпитесь? Творческий конкурс? Это ведь всегда тяжело...— добавила она с пониманием.

Двоюродная сестра ее училась в текстильном, на модельера. Вся семья до сих пор помнит, что такое творческий конкурс»

— Вы оружия не складывайте. Поступайте. Если нужен отпуск, пожалуйста. Это и в трудовом законодательстве учтено.

— Благодарю...— кивнул он и подумал: «При чем тут отпуск... Мне бы к редактору пробиться».