Бранденбургские ворота - [27]

Меж выразительных физиономий, под любопытствующими взглядами Бугров провел немца в коридор, потом в парк. Андрей был рад, что его знакомец не понимал русского. Иначе неизвестно, как он реагировал бы на некоторые реплики.

Вдоль темноводного ручья направились к излюбленному местечку Андрея — причудливому гроту и каменному аквариуму с забытой золотой рыбкой.

— Теперь я сижу за стеной, — пошутил на ходу Андрей, — как ты в бранденбургской тюрьме.

— Не похоже, — честно возразил Вернер.

— Сходство все же есть: мы очень мало знаем, что делается в Германии. Рассказывай.

— Коротко не расскажешь. Очень сложная и запутанная обстановка.

— Ну а если совсем просто?

— Тогда все по-прежнему: продолжают бороться две Германии. Одна хочет поскорее избавиться от скверны прошлого, а другая не спешит с этим — даже упирается, отбивается руками и ногами.

— Странная картина! Казалось бы, теперь-то уж все ясно?

— Разумеется, ясно — нам с тобой. А многим немцам еще нет.

— Многим?

— Не будем заблуждаться, Андрей. Сейчас нас, коммунистов, патриотов, несравненно меньше, чем их, обманутых. Но так не будет всегда: на нашей стороне историческая правда.

— Она и раньше была на вашей стороне. И все же власть захватил Гитлер со своей шайкой.

— Этого больше никогда не повторится. Немцы получили незабываемый урок, поверь мне. Мы очень много работаем, занимаемся просвещением, раскрываем глаза на горькую правду. И бельма начинают сходить понемногу. Правда, не у всех и не сразу: миллионы немцев подавлены семейным горем, потерями нажитого, крахом прежних заблуждений. Одни в отчаянии, другие в апатии, третьи не знают, с чего начать…

— Вот вы и подскажите.

— Мы стараемся, делаем все возможное. Но сейчас очень многое зависит от того, что решат великие державы в Потсдаме. Там проходит конференция «большой тройки»; Приехали Сталин, Черчилль, Трумэн. Решается судьба Германии, наше будущее, будущее Европы. Советский Союз понимает интересы немецкого народа, и мы надеемся, что он вступится за нас.

— Можешь не сомневаться.

— Но Советскому Союзу трудно держаться одному против трех западных держав. А у них свои интересы. Говорят, что американцы собираются расчленить Германию на несколько частей.

— Зачем это им?

— Так им удобнее будет кушать нас по кусочкам, как разрезанный бифштекс.

— Не позволим! Германия должна быть единым, демократическим и, главное, мирным государством. А наше слово решающее.

— Оно и должно быть решающим, но за столом переговоров западники действуют куда энергичней, чем на поле боя. Они объединились против вас.

— Нам это известно. Они и во время войны пытались обманывать нас — своих союзников. И все же, я думаю в Потсдаме мы немецкий народ в обиду не дадим. Не для того мы вас освобождали. Но тут и от вас многое зависит. Сами-то вы, немецкие патриоты, действуете?

— Ты читал программное воззвание КПГ от одиннадцатого июля?

— Нет, откуда же?

— Там изложена наша начальная практическая программа. Прежде всего — объединение антифашистских сил и создание демократических органов власти. Затем — постепенное восстановление хозяйственной жизни страны.

— Ну, и что удалось на деле?

— Мы уже создали антифашистский берлинский магистрат. В него вошли люди разных партий. Местные органы власти созданы и в наших провинциях, в округах — тоже преимущественно демократические. Берем в свои руки брошенные заводы и фабрики, правда, все они сильно разрушены. Готовим земельную реформу: хотим передать землю помещиков в руки тех, кто ее обрабатывает.

— Хорошо. Это похоже на то, что делалось у нас после Октябрьской революции.

— Похоже. Но и разница есть немалая. У вас в преобразованиях участвовало большинство народа. У нас только часть. Двенадцать лет фашизма со счетов не сбросишь. Теперь самая тяжелая работа — расчистка немецких мозгов.

Они присели на край нагретой солнцем каменной чаши. Андрей показал на золотую рыбку, затаившуюся в тени.

— Позабыл граф. Торопился очень.

— А золото и бриллианты, наверное, не позабыл. Такие, как он, все ценное увезли туда — на Запад.

Вернер рассказывал о стихийном «размежевании». Самые матерые фашисты и военные преступники бежали на Запад. Они опасались справедливого возмездия со стороны Советского Союза и рассчитывали на «понимание» у американцев и англичан. И напротив: немцы, пострадавшие от фашизма, в большинстве своем остались в Восточной Германии.

Поведал Вернер о том, как сотрудничают с Советской военной администрацией «активисты первого часа», какую огромную помощь получают они при восстановлении разрушенного городского хозяйства.

— Я познакомился с десятками советских офицеров. Они зачастую числятся в своих воинских частях, но работают у нас в Берлине как цивильные строители, механики, врачи, переводчики, даже знатоки искусства — помогают нам спасать и приводить в порядок музейные ценности.

— Уже до этого дошло?

— Ваши люди работают исключительно добросовестно и заинтересованно. Но притом — представляешь себе? — им приходится еще завоевывать доверие немцев! Доказывать нашим милым обывателям, что все делается им же на пользу. Есть такие, кто считает вас не освободителями, а покорителями!