Браки по расчету - [147]

Шрифт
Интервал

— А это не наша забота, — отозвался голос из-под пальто, висевшего на вешалке: этот пассажир закрылся своим пальто и старался задремать. — Мы заплатили за проезд, пусть теперь думают, как нас доставить.

Поехали. Поднялась метель, она завывала так громко, что заглушила даже солдат, — счастливые оттого, что предстоял отпуск, они весело распевали маршевые песенки, причем в каждом вагоне — свою. Окно залепило снегом. Лиза тихонько плакала в платочек; даже рукава ее зимнего салопа, отороченные мехом, были мокры от слез. «Это не от раскаяния, это только от страха, — думала Валентина. — Ко всему прочему, она еще и постыдно труслива».

Проехали станцию Збирог. Поезд шел все медленнее и медленнее и наконец совсем остановился.

— Ну, кажется, завязли, — молвил многоопытный коммивояжер.

— А это не наша забота, — равнодушно проговорил пассажир из-под пальто.

Коммивояжер, спросив разрешения у Валентины, поднял окно и выглянул наружу. Ветер швырнул в купе рой снежных хлопьев.

— Засели? — спросил кого-то коммивояжер.

— Сейчас поедем, — ответили ему из темноты.

Коммивояжер выпрямился.

— Говорят, сейчас дальше поедем, — оповестил он прочих пассажиров, хотя все прекрасно слышали ответ железнодорожника. Но он еще добавил, почерпнув это сведение из собственного запаса дорожных опытов: — Не раньше чем кончат расчистку путей.

— Скорей бы, — сказал пассажир из-под пальто.

Но они все не трогались. Прошло десять, пятнадцать, двадцать минут, а поезд стоял. Слышно было, как за окном суетились, бегали, спорили чьи-то голоса. Солдаты перестали петь. Захлопали двери, пассажиры из других купе выходили посмотреть, что делается снаружи.

— Прошу потише, — поднял палец коммивояжер. — Кажется, я слышу шум поезда. Наверное, нам выслали помощь.

Действительно, начало казаться, что за воем метели доносится гул идущего поезда.

— Выгляну-ка я, — сказал коммивояжер и, встав, пошел к двери; проходя мимо Валентины, он слегка ей поклонился. — И сообщу милостивой пани, как дела.

— Это будет любезно с вашей стороны, — холодно ответила Валентина. Она всегда холодно разговаривала с незнакомыми.

В тот момент, когда он взялся за ручку двери, сзади, совсем близко, засвистел паровоз. А потом со страшным грохотом тупая тяжесть мчащегося железа наскочила на тупую тяжесть железа неподвижного, с яростным треском материя пронзила материю, и металл, дерево, человеческие тела — все под ужасающий рев смешались в едином огненном, дымящемся хаосе. Следовавший сзади пассажирского поезда товарный состав, машинист которого из-за метели не разглядел предупредительного сигнала, смял в лепешку два задних вагона с солдатами, свалил с насыпи и поставил стоймя третий вагон, разнес в щепы четвертый и несколькими товарными вагонами нырнул под пятый вагон, разломав его стенки и, подобно рассвирепевшему быку, подбросив его над собой. И сразу снова наступила тишина; одна метель завывала. Только через некоторое время откуда-то из невообразимой смеси перепутавшихся обломков раздался безумный человеческий вопль, к нему присоединился другой голос, третий — и вот уже к черному небу, все сыпавшему и сыпавшему снегом, поднялся многоголосый крик боли и ужаса.

Работы по расчистке длились долго. Тела Валентины и Лизы извлекли из-под обломков пятого вагона только к полудню.

10

Этим кончается первый раздел нашего долгого повествования; осталось добавить немногое. В то время как Ян Борн нес свою потерю очень спокойно, с покорным достоинством отбывая положенный траур, Мартин Недобыл был охвачен страшным, граничащим с помешательством, горем, из которого вышел сожженный, ожесточенный против людей и всего мира, постаревший, окончательно и навечно недоступный счастливому безумствованию такой любви, какую сумела пробудить в нем Валентина. Забыть о ней, забыть, избавиться от боли, которую он уже не мог больше переносить, — вот к чему он страстно стремился теперь; он надеялся теперь только на забвение, которое снова сделает для него мир местом, где как-то можно жить, а жизнь — кое-как переносимой. Поэтому Мартин быстро и последовательно, в удивительном противоречии со своей врожденной скупостью, убирал и истреблял вокруг себя все, что только напоминало ему Валентину, — ее сиреневые кринолины и грубое рабочее платье, ее вещи, предметы, которых она касалась, сафьяновые записные книжки, веера, безделушки. Жертвой яростного истребления памяти Валентины пала и семья несчастного Пецольда, которого в начале декабря того мрачного года приговорили к десяти годам строгой изоляции: скромная особа бабки Пецольдовой до боли напоминала Мартину самый счастливый эпизод в его жизни, тот летний день, когда Валентина впервые появилась в Комотовке; и Мартин, презрев ходатайство Гафнера, выгнал и бабку, и сноху ее, и внуков, без промедления вышвырнул их на улицу, нимало не заботясь о том, куда им деться и за что приняться. Уничтожая следы Валентины, Мартин губил в себе все, что было в нем человеческого.

Тогда разошлись пути Недобыла и Борна — надолго, но не навсегда.




Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.


Еще от автора Владимир Нефф
Перстень Борджа

Действие историко-приключенческих романов чешского писателя Владимира Неффа (1909—1983) происходит в XVI—XVII вв. в Чехии, Италии, Турции… Похождения главного героя Петра Куканя, которому дано все — ум, здоровье, красота, любовь женщин, — можно было бы назвать «удивительными приключениями хорошего человека».В романах В. Неффа, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с серьезным, как во всяком авантюрном романе, рассчитанном на широкого читателя.


У королев не бывает ног

Трилогия Владимира Неффа (1909—1983) — известного чешского писателя — историко-приключенческие романы, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с элементами фантастики. Главный герой трилогии — Петр Кукань, наделенный всеми мыслимыми качествами: здоровьем, умом, красотой, смелостью, успехом у женщин.Роман «У королев не бывает ног» (1973) — первая книга о приключениях Куканя. Действие происходит в конце XVI — начале XVII века в правление Рудольфа II в Чехии и Италии.


Прекрасная чародейка

Трилогия Владимира Неффа (1909—1983) — известного чешского писателя — историко-приключенческие романы, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с элементами фантастики. Главный герой трилогии — Петр Кукань, наделенный всеми мыслимыми качествами: здоровьем, умом, красотой, смелостью, успехом у женщин.«Прекрасная чародейка» (1979) завершает похождения Петра Куканя. Действие романа происходит во время тридцатилетней войны (1618—1648). Кукань становится узником замка на острове Иф.


Испорченная кровь

Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.


Императорские фиалки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Белая Сибирь. Внутренняя война 1918-1920 гг.

Генерал К. Сахаров закончил Оренбургский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и академию Генерального штаба. Георгиевский кавалер, участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах. Дважды был арестован: первый раз за участие в корниловском мятеже; второй раз за попытку пробраться в Добровольческую армию. После второго ареста бежал. В Белом движении сделал блистательную карьеру, пиком которой стало звание генерал-лейтенанта и должность командующего Восточным фронтом. Однако отношение генералов Белой Сибири к Сахарову было довольно критическое.


Бесики

Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.