Брак на пари - [67]

Все трое осушили бокалы.

Через полчаса Колин открыл дверь, которая разделяла спальни супругов, и увидел, что Эмма расчесывает перед зеркалом волосы. Они падали ей на плечи, как серебристый ливень. На Эмме была ночная рубашка из темно-синего шелка с кружевной отделкой. Ее кожа матово светилась. Все в этой комнате: изящные женские вещицы, нежный аромат духов, букет роз на каминной полке — все было новым в его жизни и в какой-то мере заполняло пустоту, которую оставила в нем война.

Следуя глазами за размеренными движениями ее руки, Колин чувствовал, как у него непривычно стеснило в груди. Это не было ни желанием, хотя он и желал Эмму, ни страхом за нее. Это было совсем новое чувство, суть которого ему самому была неясна.

— Ну как, хорошо провела день? — спросил Колин.

Эмма с улыбкой повернулась к нему:

— Добрый вечер! Я думала, что ты вернешься позже. Как друзья?

— Да почти что не изменились, — ответил Колин. Он обнял ее за плечи и встретился с ней глазами в зеркале. Эмма положила щетку для волос на столик.

— К тебе никто не приставал с этой сплетней? — спросил Колин.

Эмма покачала головой, и отблески света заплясали у нее в волосах.

— А к тебе?

Колин не ответил на ее вопрос, надеясь, что никто не посмеет рассказать ей про инцидент в клубе.

— Какое на тебе очаровательное неглиже, — сказал он.

Эмма плутовски улыбнулась:

— Только сегодня принесли из магазина. Боюсь, что оно обошлось тебе недешево.

Колин улыбнулся ей в ответ:

— Сколько бы ни обошлось, оно того стоит.

Он наклонился и поцеловал ее в шею. Вдруг раздался стук в дверь.

В ответ на его вопросительный взгляд Эмма покачала головой.

— Что там еще? — выпрямившись, сердито крикнул Колин.

Эмма накинула на плечи шелковую шаль. Открылась дверь, и вошел Ферек с подносом, на котором стояли графин с бренди и два бокала.

— Я слышал, что вы приехали, милорд, — сказал он. — И вот принес бренди.

Колин молча смотрел на него. Эмма прикрыла глаза и покачала головой.

— Вы по вечерам имеете привычку пить бренди, — с довольным видом добавил Ферек и поставил поднос на маленький столик в углу.

— Иногда, — признал Колин. — Но сегодня я бренди не просил.

Он с недоумением смотрел на темнокожего гиганта,

— Да вам и не у кого было бы его попросить, — удовлетворенно сказал Ферек. — Мистер Клинтон спит. И все остальные тоже. А я не сплю.

— Совсем не спишь? — скептически спросил Колин.

— Я не ложусь спать, пока не лягут мои господин и госпожа. Вдруг им что-нибудь понадобится.

Он прижал руки к груди и низко поклонился. Колин с любопытством смотрел на это представление.

— Спасибо, Ферек, — сказала Эмма. — Сегодня нам больше ничего не понадобится. Ложись спать.

Ферек покачал головой.

— Я еще долго не засну, — сказал он Колину. — Если вам все-таки что-нибудь понадобится, зовите меня.

— Нам ничего не понадобится, — заверил его Колин.

Ферек пожал массивными плечами.

— Кто может знать, — почти пропел он. — Я всегда к вашим услугам, милорд.

Он опять поклонился и, пятясь, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Что бы это значило? — воскликнул Колин.

Эмма рассмеялась.

— Он пытается к тебе подольститься, — объяснила она.

— Подольститься?

— И бросить тень на Клинтона. Для того, чтобы ты сделал дворецким его.

— Дворецким!

Колин представил себе, как Ферек открывает дверь и приветствует гостей, и невольно скривился. — Ну хотя бы начальником над слугами. Колин нахмурился:

— Клинтон служит мне с тех пор, как я стал жить отдельным домом. Об этом не может быть и речи.

— Знаю. Я сто раз говорила это Фереку, но он мне, по-видимому, не верит. На его родине слуги беспрерывно интригуют друг против друга.

— Здесь у него ничего не выйдет.

— Я ему говорила, — повторила Эмма.

— Может, мне ему сказать?

— Скажи, — согласилась она. — Может быть, тебя он послушает.

— Ты как будто не уверена. — В голосе Колина прозвучала улыбка.

— Понимаешь, Ферек… непредсказуем.

— Да? — Лицо Колина приняло надменное выражение. — Так вот, если он еще раз зайдет к нам в спальню без зова, он узнает, что я весьма предсказуем и не склонен прощать навязчивость. — Он хотел было рассказать Эмме, как отзывалась о Фереке тетя Силия, но передумал. — Хочешь, поедем завтра утром кататься верхом? — предложил он, вспомнив прогулку в Корнуолле.

Эмма вспыхнула.

— Я… я не могу. Я уже договорилась… — сказала она.

Завтра она приступает к исполнению своего плана.

— Жаль.

Эмме вдруг стало не по себе.

— Колин?

— Что?

— Если я сделаю что-нибудь такое, что тебе не очень понравится… что вызовет у тебя раздражение… — Она умолкла.

Она считала, что Колину не понравится ее план, и поэтому не собиралась говорить ему об этом, пока не станет ясно, что дело пошло на лад. Но ей не хотелось от него что-либо скрывать.

— Что, например?

— Да я не знаю.

Зря я начала этот разговор, — подумала Эмма.

— Тогда и я не знаю, — ответил Колин. — Если ты заведешь любовника, я сверну тебе шею.

— Колин!

— Но если ты поссоришься с поварихой, и она от нас уйдет, я тебя просто немного поколочу и отправлю на кухню готовить обед вместо нее.

— А я тебя отравлю.

Колин усмехнулся:

— Какую ты затеяла каверзу?

— Никакой.

Разве защитить его от вульгарных сплетен — это каверза? Но все-таки Эмме было не по себе.