Колин Уэрхем, пятый барон Сент-Моур, стоял на палубе, держась за поручни, и глядел на пенящиеся волны Ла-Манша. Хотя стоял уже конец июня, воздух был сырой стылый, и по небу неслись темные тучи. Дул северный пронизывающий ветер, но Уэрхем даже не пытался придерживать полы развевающегося плаща или увертываться от брызг, взлетавших из-под носа судна. Его тело сковывала необоримая усталость. По Сути дела, он уже не помнил то время, когда не чувствовал неотступной усталости.
— Мы уже почти дома, милорд, — сказал его камердинер Реддингс, показывая рукой на темное пятно, появившееся на горизонте.
Это была Англия.
Дома, — повторил Колин, как бы пробуя это слово на вкус и с трудом припоминая, что оно значит.
Последние восемь лет его домом был военный лагерь. Он сражался с наполеоновской армией в Испании под началом герцога Веллингтона и прошел с боями чуть ли не через весь Пиренейский полуостров от Ла-Коруньи до Саламанки. Потом воевал во Франции, пока император не был свергнут и сослан на остров Эльба. Сражался он с Наполеоном Бонапартом и во время знаменитых «Ста дней»[1].
Колин Уэрхем так долго жил в обстановке походной грязи, крови и смерти, что разучился радоваться жизни. И вот он возвращается в Лондон, в другой мир, к родным, но самое главное — теперь ему вновь предстоит взять на себя обязанности старшего сына знатного семейства, чему были безмерно рады родственники. Они вообще считали, что барону не подобает рисковать жизнью на поле брани. Сейчас они с таким же удовлетворением ждали его возвращения, с каким негодованием восемь лет назад встретили решение двадцатилетнего юноши вступить в действующую армию.
Реддингс поглядывал на своего господина с тайной тревогой. Барон — высокий широкоплечий мужчина, теперь, измученный лишениями войны, выглядел изможденным и худым. К тому же мучившие Колина мрачные воспоминания сделали его угрюмым и молчаливым. Реддингсу не нравилась сумрачность, которая за последнее время стала отличительной чертой барона Сент-Моура. Верный камердинер предпочел бы прежние вспышки раздражительности и жалобы на судьбу, которая обрекла юность барона на такие лишения. А еще больше ему хотелось бы увидеть в хозяине хоть какой-то след того жизнерадостного молодого денди, который восемь лет назад взял его к себе в камердинеры.
Вот был радостный денек, подумал Реддингс, с удовольствием возвращаясь к более приятным воспоминаниям. Молодой лорд по окончании Итона вернулся домой, значительно возмужав, так что весь его гардероб необходимо было срочно обновлять. Только увидев сына, старый барон расхохотался и сказал, что в Кембридж отправит его с камердинером, иначе своим неряшливым видом он навеки погубит репутацию их семьи. Колин, ухмыльнувшись, ответил, что, как он ни старайся, никогда не научится одеваться с таким же шиком, как его отец. Да, старый барон и его сын отлично понимали друг друга, подумал Реддингс.
Сам он тогда служил у Сент-Моуров лакеем и случайно оказался в прихожей, когда отец с сыном обменивались в кабинете этими любезностями. Дверь кабинета были открыта, и он слышал весь разговор, включая последние слова старого барона: Позови-ка Сэма Реддингса. Этот парень бродит за моим камердинером, как голодный пес, и без устали донимает его вопросами. Сдается мне, что он тебе неплохо послужит. У Реддингса тогда от восторга подпрыгнуло сердце. Так осуществилась его заветная мечта, и он ни разу не пожалел о том, что стал камердинером молодого барона, хотя ему и пришлось вместе с ним отправиться на войну. Какая жалость, что старый барон вскоре умер! Он-то уж сумел бы разогнать уныние своего сына…
Корабль врезался носом в огромную серую волну, и из-под обоих бортов в воздух взлетели сверкающие веера холодной воды. Ветер гудел и немилосердно трепал паруса. Холод пронизывал насквозь, с легкостью проникая сквозь одежду колючими иголками.
Ла-Манш встретил их непогодой, и большинство пассажиров страдали в каютах от морской болезни и молились Богу, чтобы переход через пролив, наконец, завершился. Отчаявшиеся призывали смерть как освобождение от мучений.
Но Колин Уэрхем не обращал внимания на то, как палуба ходит ходуном у него под ногами. Мысли его витали очень далеко. Он вспомнил себя восемь лет назад, когда все представлялось ему в розовом свете. Он шел на войну, и для него этот поход был просто занимательным приключением. Воображая себя героем, он мечтал об экзотических странах и сногсшибательных похождениях. Каким же надо было быть идиотом! Колин презрительно скривил губы. Восьми военных лет хватило, чтобы выбить из него все наивные представления о жизни. Ну да, его грудь украшают медали, но чем за них заплачено! И что его ждет теперь? Удручающая скука лондонского светского сезона; охота; однообразные занятия владельца поместья; приставания матери с женитьбой; бездарное кокетство девиц — потенциальных невест и интриги их хищных родителей. Короче говоря, его не ждет ничего, кроме требований, чтобы он выполнил свой долг. Колин устало усмехнулся. Знает он, что такое долг. Деваться некуда, придется его выполнять.
