Божья коровка - [17]

Трамвай вполз в плотную застройку. Двух, трех и пятиэтажные дома, сложенные из кирпича и оштукатуренные. Приближался центр города, как понял Николай. Появилась площадь — продолговатая, большая[2]. Удивительно, но даже здесь выходящая на нее с правой стороны улица несла булыжное покрытие[3].

Трамвай пересек Ленинский проспект, выбрался на улицу Первомайскую, покатил по ней. Остановок никто не объявлял, и Николай ориентировался по названиям улиц, которые считывал с табличек на домах. Красноармейская, Энгельса и Ленина. Следующая — стадион «Динамо». Здесь он вышел и, вертя головой по сторонам, чтобы под колеса не попасть, пересек улицу перпендикулярно стадиону. Никаких знаков перехода не имелось, как и светофоров — даже в центре. Движением управляли регулировщики с палочками в белых кителях, фуражках и перчатках.

Табличка на стене дома подтвердила, что он вышел на Октябрьскую. Посреди нее бежали рельсы, только Лосев ждать трамвай не собирался и пошел по тротуару — время позволяло. С левой стороны тянулись производственные здания, сложенные из кирпича, и, похоже, что еще до революции. Выглядят весьма уныло, хотя жизнь кипит: из ворот ближайшего завода выезжали грузовики. В кузовах он рассмотрел знакомые ящики с бутылками — водочку везут[4]. Кто-попотеет, разгружая. Алексеевна нашла ему подмену в этот день, ну, а завтра… Все зависит от итогов встречи.

Наконец он подошел к нужному зданию. Вывеска у входа сообщала: — Республиканский психоневрологический диспансер[5]. Николай поднялся по ступенькам и, открыв дверь, ступил в холл. К регистратуре подходить не стал: если ему правильно сказали, это не потребуется. Он поднялся на второй этаж и, найдя нужную дверь, постучал в дубовое полотно.

— Да? — раздалось из-за двери.

Николай потянул ручку на себя и вошел. В небольшом кабинете за столом, заваленном бумагами, сидел мужчина средних лет, ни в малейшей мере не походивший на образ профессора из фильмов. Ни очков, ни встрепанных волос. Круглое лицо, лысина, двойной подбородок, набегавший на рубашку. Он почти скрывал узел шелкового галстука.

— Здравствуйте, — сказал Лосев. — Вам насчет меня звонили. Я — Борис Михайлович Коровка.

— Было, вроде, — протянул толстяк, почесав висок у края лысины. — Только что конкретно, не запомнил. Что-то там не так с диагнозом.

— Именно, Семен Прокофьевич, — подтвердил Лосев. Как зовут профессора, он прочел на табличке на дверях.

— Проходите, — указал на стул хозяин кабинета. — Документы принесли?

Николай выложил на стол паспорт, справку и удостоверение инвалида.

— Любопытно, — произнес профессор, все их рассмотрев. — Не согласны, значит, вы с диагнозом?

— Он ошибочный, — ответил Николай.

— Сомневаюсь, — собеседник покрутил лысой головой. — Мы в таких делах не ошибаемся.

— Но проверить можно?

Николай вытащил из лежавшей на коленях сумки бутылку коньяка и палку копченой колбасы. Взять их посоветовала Алексеевна, заплатил он сам. Николай выложил гостинцы перед профессором. Тот одобрительно хмыкнул, рассмотрев этикетку на бутылке. Затем вытянул ящик стола и сложил в него угощение. Взамен достал картонную папку и извлек из нее потрепанный листок с машинописным текстом.

— Прочитайте, а затем перескажите собственными словами[6].

Николай пересказал. Профессор почесал в затылке и достал другой листок. На нем хаотично были разбросаны линии и геометрические фигуры.

— Расскажите, что вы видите[7]?

— Вот ворона на кусте, — указал пальцем Николай. — Это девушка смотрит вдаль. Грустная чего-то. Здесь, похоже, ящерица…

— Гм, — сказал профессор. — Ну, а здесь?

Он протянул другой листок. Николай не выдержал и рассмеялся.

— Что смешного? — удивился хозяин кабинета.

— Извините, анекдот пришел на память.

— Расскажите! — предложил профессор.

— Психиатр показывает пациенту листок с треугольником и просит сообщить, что он видит на рисунке. «Палатка, а в ней мужчина и женщина занимаются любовью». «Хм! — произносит доктор. — Ну, а здесь?» Он показывает рисунок с квадратом. «Это кровать, на которой двое занимаются любовью». «А вот это?» — психиатр демонстрирует круг. «Это иллюминатор корабля, а в каюте двое занимаются любовью». Врач рисует на листке зигзаг: «Ну, а это что?» «Доктор! Да вы просто сексуальный маньяк!» — отвечает пациент.

Собеседник хрюкнул и захохотал.

— Я в такой интерпретации этот анекдот еще не слышал, — сообщил, перестав смеяться. — Говорят обычно так. «Что-то у вас все мысли о разврате, батенька», — замечает психиатр. «Сами виноваты: для чего похабные картинки мне показываете?» — отвечает пациент. Вы откуда про маньяков знаете?

— Так читаю много, — выкрутился Лосев. — Я люблю читать.

— Ясно, — покивал головой профессор. — Что ж, могу обрадовать: никакой вы не дебил, Борис Михайлович. На своем веку я их повидал. Ни единственного признака, говорящего об умственной отсталости. Почему поставили такой диагноз? — ткнул он пальцем в справку. — Странно.

— Может я поправился?

— Невозможно, — покачал профессор головой. — Органическое поражение мозга исцелению не подлежит. Но могла быть временная задержка в умственном развитии. И она, бывает, что проходит, хотя это редко. Вы хотите снять диагноз?