Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни - [5]

У всех трех самоубийств, с виду таких разных, были поверхностные поводы и глубинные причины. По свидетельству сестер, и младшие братья Людвиг и Пауль все время (во всяком случае, до определенного периода) психологически были на волоске от смерти.

Слишком жесткие жизненные требования братья получили от отца: так или иначе изменить этот мир. Последнее оказалось по силам только Людвигу, от которого этого в меньшей степени ожидали.

С другой стороны, Леопольдина явно имела психотическую (маниакально-депрессивную) душевную конституцию, которую она генетически передала сыновьям.

Судьба подарила братьям Витгенштейнам авторитарного отца и болезненную дефензивную мать. Выжить при такой наследственности, причем в начале века, когда самоубийства учащаются по культурно-историческим причинам, таким хрупким юношам было действительно очень трудно.

Как пишет МакГиннес, «сыновья утратили маниакальную веру отца в то, что всего возможно добиться. Для их депрессивных натур любая неудача казалась катастрофой, шла ли речь о карьере, нравственном начале в жизни или о судьбе их Родины» [McGuinnes 1988: 29].

Людвиг Витгенштейн был, пожалуй, единственным из сыновей, кто унаследовал убеждение отца, что добиваться должно всего, что тебе надобно, и приводил большинство из своих планов в исполнение. Витгенштейна, как писал Рассел в «Автобиографии», по впечатлениям от общения с ним в Кембридже в 1911–1912 годах, снедала «сатанинская гордыня». Недаром в одной из бесед с Друри Витгенштейн как-то сказал, что, если бы ему пришлось встретить Бога, он немедленно вызвал бы Его на поединок.

Старшая сестра Людвига Термина, как можно уже догадаться, была самой сильной натурой из детей Карла. Она была реальным компаньоном отца в делах, помогала ему коллекционировать картины, ей он диктовал свою автобиографию, для нее построил загородное поместье Hochreit, куда семья любила приезжать летом. Фактически после смерти Карла в 1913 году Мининг стала главой семьи, так как Польди была на это явно не способна. Термина была хранительницей семейных традиций и никогда не была замужем. Das gnädige Fräulen (Достопочтимая барышня — здесь обыгрывается обычный речевой оборот — gnädige Frau — достопочтимая госпожа), так ее называли близкие. Ее жизнь была столь же гармоничной, как и жизнь старших Витгенштейнов.

Термина рисовала и писала картины, играла на фортепиано и организовывала музыкальные вечера. Во время Первой мировой войны она работала в госпитале (как Витгенштейн — во время второй). После войны она организовала детский приют.

Вторая сестра — Хелена (Ленка) была самым обыкновенным человеком из всей семьи: простая, живая и гармоничная натура. Ленка вышла замуж за чиновника из протестантской семьи — Макса Зальтцера. Жених был связан бизнесом со старшими Витгенштейнами, так что, возможно, это был брак по расчету. Как и все в семье, Ленка была музыкальной. В 1930-е годы она организовывала в Вене хоровые группы.

Маргарет (Гретль), следующая сестра — красавица, дружившая с Фрейдом. Портрет Маргарет кисти Густава Климта не нуждается в комментариях. Это для нее, для Гретль, Людвиг Витгенштейн, вернувшись из деревни и не зная куда себя девать, построил замечательный особняк в духе конструктивизма Адольфа Лооса. Это она, Гретль, играла решающую роль в его воспитании, как духовном, так и интеллектуальном. Это была яркая, увлекающаяся, чрезвычайно умная женщина. Она вышла замуж за англичанина Джерома Стонборо. У нее была страсть к новым идеям, будь то психоанализ, экспрессионизм или социализм. Так же, как и Термина, Гретль своей энергией походила на отца, но ее занимали не технические, а гуманитарные проблемы. «Человеческое, слишком человеческое!»

Пауль Витгенштейн — старший на два года брат и товарищ по играм Людвига — был, как вспоминал сам Витгенштейн, его полной противоположностью. Это был типичный австрийский буржуа-аристократ, если так можно выразиться. Подтянутый, как струны его рояля, по-видимому, чрезвычайно тщеславный (гордыня и тщеславие — совершенно разные свойства: тщеславному человеку непременно нужен внешний успех; гордец может упиваться неуспехом). Для Пауля, как пишет Б. МакГиннесс, было важнее не то, чтобы его любили, а то, чтобы его уважали.

Пауль дебютировал как пианист-виртуоз в 1913 году. А через три года на фронте ему оторвало правую руку. Но это его не сломило. Он стал учиться играть одной левой рукой. Довоенная известность, с одной стороны, и экстравагантность ситуации, с другой — однорукий пианист — скорее способствовали его послевоенной карьере. Рихард Штраус и Морис Равель писали специально для Пауля Витгенштейна фортепианные произведения для левой руки. Например, знаменитый Концерт ре минор Равеля 1931 года. С ампутированной рукой Пауль занимался боксом.

Итак, после войны Пауль успешно продолжал карьеру концертирующего пианиста, но Людвиг осуждал его, считая, что публика приходит поглазеть на однорукого пианиста, а не слушать Равеля и Рихарда Штрауса. Да и сама манера игры Пауля раздражала Витгенштейна еще в юности. Однажды он рассказал Друри такой эпизод. Он находился в своей комнате на Аллеегассе, как вдруг в комнату ворвался Пауль с криком: «Я не могу играть, когда ты находишься в доме». Учитывая, что стены в Пале Витгенштейн были, скорее всего, толстыми и ничего не говорится о том, что комната Пауля была соседней, да он вообще мог играть на другом конце дома, на одном из легендарных девяти роялей, учитывая это, можно только удивляться той, как бы мы сейчас сказали, «тончайшей энергетике», которая была, по-видимому, свойственна обоим братьям. Недаром Витгенштейна считали потом не только создателем аналитической философии, но и великим мистиком XX века.