Божественная игра - [41]

Вскрик! Помимо воли — вскрик неожиданности. Обе пары встретились с той стороны здания, столкнулись нос к носу. И вслед за этим последовал еще один взрыв хохота… Прямо позади меня! Спину обожгло морозом, по щекам потекли струи пота. Да, я вспотел, как свинья, хотя вся кровь отхлынула от кожи. Меня сейчас, наверное, можно принять за альбиноса… Шея, будто свинцовая, из теплого свинца, еле поворачивается. Мышцы свело сильнейшей судорогой. Страх достиг своего апогея, выше которого подняться просто не мог… нет, выше только смерть, холодная смерть. Я повернулся. И увидел его. Человек, мужчина, он сидит на корточках, опираясь руками о землю. У него седые всклокоченные волосы, неопределенного цвета глаза — как у людей-альбиносов, худое узкое лицо с большим носом римского образца и тонкими губами. И еще у него абсолютно безумный взгляд. Он улыбнулся — совершенно по-идиотски, — пригнулся к земле, глядя впереди себя. Туда, где метались в панике солдаты. Я посмотрел и ужас, овладевший мною, еще более ожесточился.

Военные, люди служивые, наверняка повидавшие войну — они были готовы упасть и грызть землю, раздирать ее ногтями и зубами. Я видел это по их лицам. А Дженнингс стоял, как вкопанный, и светился смертельной белизной. Особенно это было заметно на солнце — лучи отражались от лица Дженнингса, как от листа хорошей бумаги.

— Посмотри на цветок, оторви лепесток… Боже! — И любимого вспомни, и…

Он прыгнул, как кузнечик, перепрыгнув меня и приземлившись так, чтобы заглянуть мне в лицо. И захохотать. От этого хохота у меня все внутри затряслось. Наверное, я бы обмочил штаны, если бы не справил нужду раньше. Черт, что же такое в этом человеке, что внушает такой ужас? Должно быть, все наложилось одно на другое — и обстановка, и события, и… он сам.

Он встал на четвереньки, стал ползать кругами, бормотать что-то себе под нос. Нес он полную несуразицу — до моих ушей долетали отдельные фразы. И вдруг… он встал, выпрямился, взгляд его обрел выражение, стал осмысленным. И дебильная улыбка исчезла с лица.

— Димитрий Норкаус, агент Национальной Разведки, — сказал он вполне нормальным голосом и чуть склонился, приложив руку к груди. Назовите свое имя.

— Михаил Муравьев… — ответил я машинально.

— Отлично. Благодарю вас, вы отвлекли их внимание на себя, он кивнул в сторону военных, — и тем самым дали мне шанс спастись. Ладно, хватит стоять столбом. Очнитесь же!

Все оцепенение мигом слетело с меня, вернулась ясность мышления. Я снова мог мыслить, здраво рассуждать.

— Вот так-то лучше, — он заглянул мне в глаза.

— Пойдемте, посмотрим, как там наши друзья.

Он усмехнулся. Черт подери, он смеется! Эти люди могли убить меня и… наверное, и его тоже. Но назвавшийся Димитрием Норкаусом направился к фабрике с такой неподдельной уверенностью, что… Мы спустились с пригорка, на котором я сидел все это время. Я не знаю, как он это сделал, но не хотел бы я быть врагом человека, с такой легкостью оперирующего чужим сознанием. Они все из людей превратились в животных, безмозглых и тупых. Они ползали по земле, они рычали друг на друга, их глаза налились кровью… Дженнингс все так же стоял, выпрямившись и глядя прямо перед собой. Глаза его были широко открыты и полны… пустоты. В них не было ничего! Я подошел, помахал перед лицом ладонью — никакой реакции. Дженнингс дьявольски бледен…

— Он мертв.

Норкаус стоял спиной ко мне, разглядывая здание фабрики только сейчас оно начало разваливаться: падали с остова хлопья ржавчины, сыпалась труха и гнилье.

— Что? — переспросил я; казалось, эти слова произнесены кем-то сторонним и относятся не ко мне.

Норкаус повернулся.

— Мертв, — повторил он, — если хотите, можете убедиться.

Лицо Дженнигса холодно, кожа на ощупь будто резина. Верное, мышцы свело судорогой, а потом тронуло окоченением. Он будет стоять так, пока ветер не свалит его или пока… пока разложившаяся плоть не подломится под весом туловища. А связанный, попутчик Дженнигса, лежал на траве под кустом. Его лицо посинело и набрякло: он задохнулся, воротник перетянул шею. Норкаус схватил меня за руку и потащил куда-то.

— Нам пора, — говорил он…

* * *

Золотистый шарик утвердился над головой Свона — ход перешел к нему. Свон заглянул в Сферу и печально покачал головой — слава Богам, Ведьма хотя бы не додумалась сгубить его главного персонажа. И это уже хорошо, от Ведьмы можно ждать чего угодно… Зато она приплела кого-то — толстую красно-черную нить рядом с зеленой нитью свонового человечка. Теперь две фигурки сияли рядом в Сфере — Свон удивился, увидев это. Как это воспринимать?..

* * *

Димитрий Норкаус тащил меня за руку, я даже не сопротивлялся. Не осталось сил, все выплеснул там, на пригорке, когда не мог оторваться от земли от страха. Мощнейший эмоциональный разряд. Один раз только спросил неуверенно «куда?..», но на этом все закончилось, а Норкаус, похоже, меня даже не услышал. Мимо нас мелькали какие-то горы, деревья… деревья были вначале хвойные, потом лиственные, а потом и вовсе средняя полоса пошла — дубы, березы, осины. Что за бред! Все смешалось в одну мельтешащую массу…

Наконец, Норкаус остановился и выпустил мою руку, а сам присел на дырчатый камень у дороги — из-под моих ног выбегала дорога и уходила вдаль, терялась среди лесов… Меня уже и не удивляла абсурдность окружающей природы, лимит эмоций на сегодня был исчерпан. Я просто повалился на землю и уснул.