Боярский эндшпиль - [14]

Кот к принесенному угощению отнесся благосклонно, сожрал все, улегся в кресло и потихоньку урчал, так что когда принесли ужин мне, я договорился со служкой, что вместе с завтраком и вечерней доставкой еды мне будут приносить порцию и для кота.

И надо сказать, вечер мы провели отлично. Кот тихонько посапывал, я сидел перед камином, глядя на огонь, и даже когда черная тушка весом не меньше десяти кило плюхнулась мне на колени, подставляя голову, не стал возражать.

То ли я постарел, то ли гормональный фон из-за перехода действительно изменился, как и предупреждал ан Траг, но почесывание кота за ухом неожиданно принесло удовольствие. Тихое урчание, потрескивание дров, отличное красное и тишина, что еще нужно для первого вечера нового года.

Уже ближе к полночи я согнал кота с колен, поднялся на чердак, оттуда через окно вылез на крышу и уселся на заботливо сделанную кем-то скамеечку. Нашел на небе Полярную звезду, ковш Малой Медведицы, Большой, на этом остановился – других звезд и созвездий я все равно не знал.

– Красиво, – выдохнули рядом со мной. Тонкая женская фигурка в полушубке вот уже пять минут как примостилась рядом, отобрала кружку с взваром и изредка прихлебывала.

Глава 5

– Попу отморозишь, – предупредил я.

Женская головка тряхнула белоснежно-платиновыми волосами, голубые глаза сверкнули.

– Вылечишь!

Процесс лечения затянулся до трех утра. А потом Мила выскользнула из кровати и исчезла. В этом преимущество колдовского образа жизни – всю ночь можешь бухать, по бабам ходить, веселиться – а утром свежий как огурчик, двух-трех часов сна вполне достаточно, если, конечно, не приснится что-нибудь нехорошее. Так что в половине седьмого я уже садился в свой пепелац, спеша на службу.

На этот раз никаких непредвиденных обстоятельств не произошло, и уже без четверти семь я входил в приемную канцелярии. Личным кабинетом меня до сих пор не обеспечили.

Прошка уже сидел на месте, словно и не уходил никуда, старательно выводя каракули и так же старательно меня не замечая. А я вот, напротив, поздоровался с ним, да еще подошел руку пожать, и вот на тебе – случайно чернильницу опрокинул. Оттуда прямо на документ вылилась лужица чернил, судя по ошарашенному виду Прокулюса, чернильница была непроливайкой, и вот такой подлости он от нее не ожидал. Ну так и мы не пальцем деланы, что для колдуна, вставшего в шесть утра, стоит подгадить ближнему.

Надо отдать должное парню, он не вскочил, не заорал и не швырнул стулом, а тихим замогильным голосом проинформировал меня, что вот уже десять минут в комнате дальше по коридору идет совещание, где меня очень ждут.

Наврал Прошка. Никто меня там не ждал, в небольшом помещении без окон, освещаемым развешенными по углам светильниками, за круглым столом сидели четверо, из которых я знал только Тятьева. Что характерно, и стульев возле стола было только четыре, так что я заглянул, оценил обстановку и сразу же попытался закрыть дверь.

– Марк Львович, – ласковым до приторности голосом позвал меня Тятьев в последний момент.

Пришлось остановить движение створки.

– Да?

– Вы-то как раз нам и понадобитесь.

– Зачем? – вступил в разговор один из присутствующих, тощий и очень надменный мужчина средних лет.

– Ну как же, – Тятьев кивнул в сторону правой от меня стены, где стояло несколько свободных стульев, мол, бери и садись. – По регламенту в таких ситуациях должны быть двое из сыскного приказа, двое из колдовского и один из канцелярии, так?

– Ну да? – с сомнением протянул еще один, толстенький и розовощекий, с большим мясистым носом и карими глазами навыкате.

– Конечно. От колдовского здесь я и княжич Хилков, – он кивнул на надменного дрища, – от сыскного – Косолапов и Лапник. А вот Марк Львович Травин будет от канцелярии.

– Это из каких Травиных? – тощий, оказавшийся целым княжичем, покосился на меня.

– Из тех самых, – пожал плечами Тятьев. – Не слыхал разве, у Фоминских новая старая родня объявилась?

Не знаю, на что он рассчитывал, то ли на то, что я по его самодовольной физиономии врежу, то ли что я скромно буду сидеть и слушать, как меня обсуждают. Оба варианта были так себе. Но не это было сейчас главным.

– Ну, если господин Розумовский так распорядился, – развел я руками, – то конечно. Или сам Росошьев Лаврентий Некрасович приказ отдал?

Хилков рассмеялся.

– Уел он тебя, Север.

Тятьев виновато улыбнулся, я привстал, уже готовясь покинуть теплую компанию, и тут дверь отворилась. В комнату тихо и даже как-то плавно вошел только что упомянутый Розумовский.

– Ага, Марк, ты уже здесь, отлично. Я думал Ухтомского послать, но Сила Гранович мне сегодня тут нужен. Так что езжай с господами из приказов, посмотри, что там происходит. Вернешься – доложишь.

Судя по слегка ошарашенным физиономиям Тятьева и двух дознавателей, решение стольника было неожиданным. Только вот Хилков откровенно веселился, что выражалось чуть приподнятым уголком рта на унылом лице.

Выехали мы на трех повозках, каждая служба – на своей. Сыскные впереди, телега Тятьева – замыкающей, а я посредине, видимо, чтобы не сбежал. Ехать пришлось недолго, минут десять, и мы были на месте, небольшое, но богатое подворье в черте города, но ближе к окраинам. Ворота нам отворили молодцы в черной одежке с синими бляхами, стало быть из сыскных. А вот внутри ограды и серые попадались, и черные, не меньше десятка ходило, что-то осматривали, оглядывали и проверяли. Я пока только в догадках терялся, что же от меня потребуется – то, что сегодняшний выезд со вчерашним происшествием связан, было понятно, вот только выбрали они не того. Все, что я знал о красной пыли, ограничивалось коротким и неполным объяснением нашего штатного колдуна.