Бояре, отроки, дружины - [163]
Значит, назначение наказания за убийство боярина регулировалось обычным правом, нормы которого были и так всем понятны и известны. Может быть, за такое преступление «по умолчанию» подразумевалась смертная казнь. Но, вероятно, практика знала разные способы урегулировать конфликт, возникавший после убийства, – и прежде всего откупом. Собственно, упоминание об установлении Изяславом 80-гривенной виры за убийство его «старого конюха» (может быть, даже боярина) об этом и говорит.
Каковы были эти способы и как именно приходили к точным суммам выкупа, мы из древних источников не знаем, но об общих правилах, которых придерживались, можно догадываться из позднейших известий. Так, например, в особой статье под названием «О муже кроваве», которая помещалась в списках «Пространной Правды» «Синодально-Троицкой» группы в некоторых Кормчих, сказано, что бесчестие определяется «по пути» оскорблённого[1042]. В «Пушкинской» группе списков «Пространной редакции» (восходящей, видимо, к довольно древнему протографу) в конце помещена статья «А се бещестие», где штраф за оскорбление определялся в зависимости от того, была ли «баба в золоте и мати», то есть носили ли бабушка и мать потерпевшего золотые украшения[1043].Эти статьи, дополнительные к основному тексту «Русской Правды», учёные относят приблизительно к XII–XIII вв. А вот любопытное пояснение одного позднейшего книжника, который поправлял древний текст «Русской Правды». В так называемой «Сокращённой редакции» «Пространной Правды», известной по спискам XVII в., 1-я статья сильно сокращена и вместо указаний о всяких категориях людей, за кого сколько надо платить, здесь сказано просто: «…оже ли не будет кто его мстя, то положити за голову 80 гривен, любо разсудити по муже смотря»[1044]. По «Правосудью митрополичью» штрафы за бесчестье разных категорий людей (кроме князей) надо присуждать «по житию по службе».
Очевидно, вот так, по внешним бытовым признакам богатства, происхождения и занимаемым должностям («по муже смотря», «по пути», «по житию-по службе»), и могли определить не только штрафы за оскорбление, но и виру за убийство того или иного человека, если он был не простой «40-гривенный» «людин». Относительно бояр решающим было, вероятно, слово князя, который определял, как должна была искупаться смерть его боярина, вероятно, принимая во внимание все обстоятельства дела, в первую очередь, конечно, интересы родственников, но также, например, и политические условия – ведь виднейшие бояре были и политическими фигурами. Если Изяслав в своё время «явочным порядком» назначил за своего «конюха старого» двойную виру, отталкиваясь от нормы в 40 гривен, то вполне возможно, что позднее, когда 80-гривенная вира установилась как норма, князья за тех или иных своих бояр, если речь заходила именно об откупе, могли назначать (или поддерживать соответствующие требования рода) двойную или даже ещё более высокую виру, исходя уже из этой 80-гривенной виры.
Отсутствие бояр в шкале вир «Русской Правды» не удивит, если обратиться к аналогичным постановлениям европейских «варварских правд». Выше было замечено (сноска 330), что не предусматривались, как правило, вергельды для англо-саксонских элдерманов. В «Салической Правде», о которой заходила речь в главе III (с. 296), знать как особый слой не упоминается, и для её представителей вергельд не предусматривается. О вергельдах в «Правде» заходит речь вообще как о более или менее второстепенном деле в двух совершенно разных главах (LXI и LIV, согласно делению по древнейшему виду)[1045]. Их иерархия выстраивается таким образом: 600 солидов искупали жизнь антрустионов, графов и сацебаронов (главы LXI и LIV), 300 солидов – римлянина-королевского «сотрапезника» (гл. LXI, § 5), а также сацебарона или «вице-графа», которые были королевскими слугами («qui puer regius fueri») (гл. LIV, § 2), 200 солидов – свободного франка (гл. LXI, § 1); ещё ниже оценивалась жизнь галло-римлян, литов и рабов. Таким образом, повышенный вергельд – по сравнению с нормой в 200 солидов – предусматривался только для тех людей, которые исполняли ту или иную должность или службу для короля (держали графства, служили в trustís regís и т. д.), то есть он определялся, как и повышенная вира в «Русской Правде», не по социальному статусу, а по служебно-должностной функции.
Вопрос о том, почему «Салическая Правда» не говорит о нобилитете, много обсуждался в медиевистике, и выдвигались идеи, что знать ещё не выделилась или что королевская власть её подавляла, покровительствуя «служилой знати». В 1969 г. немецкий историк Ф. Ирзиглер, один из представителей «Фрайбургской школы» (учеников Г. Телленбаха, которые занимались историей раннесредневековой знати), в специальном исследовании о франкской знати пришёл к заключению, что это молчание нельзя принимать как доказательство отсутствия знати или свидетельство попыток королевской власти ограничить её привилегии. В умолчании об особом вергельде была заинтересована сама знать, которая «резервировала за собой право устанавливать цену за жизнь члена знатного рода в соответствии с рангом погибшего»
