Бой - [6]

Андрей внимательно следил за всеми движениями Бориса.

- Погоди, - сказал Андрей.

Борис остановился и опустил руки. Он дышал ровно и глубоко.

- Ты подходишь слишком близко, - говорил Андрей, медленно снимая со стула больную ногу. - Ты сразу входишь в среднюю дистанцию. Так тебе нельзя вести бой. Твоя победа зависит от того, сможешь ли ты опережать его, наносить ему удары скорее, чем он тебе, а от его ударов успевать уйти. Ты понимаешь? Все дело в дистанции. Заставь его принять бой на длинной дистанции - и ты победил. Понимаешь? Он не угонится за тобой, он будет злиться, будет кидаться вперед, а ты уходи, ускользай и бей его, бей, когда он тебе не опасен. И береги дистанцию. Игра ног. Понимаешь, Борис? Средняя дистанция...

- Именно средняя дистанция! Я хочу вести бой именно на средней дистанции, Андрей. Я хочу...

- Нет. Нельзя. Нельзя, чтобы он доставал тебя. Ну, ты нанес удар, и он удар получил, но и он ведь тебя ударит. При средней дистанции ты не сможешь уйти от удара, и ты должен будешь принять рубку, жестокую рубку, Борис. Нельзя позволять ему бить. Дерись с длинной дистанции. С длинной дистанции, чтоб ударить его и уйти самому. Понимаешь? Понимаешь, о чем я говорю? Его прямые справа...

- Послушай, Андрей! Я много раз работал с тобой и видел, как ты бился. Я очень хорошо все запомнил. Я очень хорошо запомнил, что только в средней дистанции можно провести удары такой силы и такой скорости, что...

- Но пойми, пойми же, Борис...

- Я ведь не новичок, Андрей. И сколько раз мы говорили, что не боец тот, кто боится боя. Ты говоришь о жестокой рубке. Ты говоришь о...

- Пойми, Борис! Пойми ты меня.

- Да. Понимаю. Ты хочешь, чтоб я набрал очки и спасался. Ты хочешь заставить меня биться так, как ты сам никогда не будешь биться.

- Погоди, погоди, Борис. Не кидайся на меня. Я совсем не хочу, чтобы ты стал очкистом. Я только хочу, чтобы ты победил. Я хочу...

- Я тоже хочу победить. Я должен победить. Но я побью его не осторожностью, а смелостью. Я побью его потому, что я заставлю его биться по-настоящему. Я покажу ему, что я не боюсь его ударов. Пусть он бьет меня. Пусть...

- Но это совсем неверно. Так нельзя. Ведь...

- Погоди. Погоди минутку, Андрей. Не нужно спорить со мной, Андрей! До боя осталось две недели. Две недели - маленькое время. Двух недель только-только хватит, чтобы войти в боевую форму. Ты ведь знаешь не хуже меня: последние три месяца я тренировался очень плохо. Занятия математикой, занятия историей, занятия физикой, все эти занятия не мешали бы тренировке, если бы их не было так много. Экзамены и все такое. Ты ведь знаешь, Андрей. И я тоже не думал, что мне придется биться так скоро. Титов - это все-таки не очень легкая штука. Вышло так, что биться нужно. Хорошо. Я буду биться. Но осталось только две недели. Только две! Переучиваться некогда. Если мне удастся, нужно как можно лучше восстановить все, что я умею. Или умел. Нужно вычистить и зарядить мое старое испытанное оружие. Новое оружие создавать нельзя. Нет времени. Поздно. Я должен провести бой так, как я привык. Поэтому я и говорю тебе: не нужно спорить со мной, Андрей. Поздно спорить.

Андрей молча заковылял к своему окну. Молча он влез на подоконник и долго устраивал больную ногу на стуле.

Борис бился с "тенью".

- Хорошо, - громко сказал Андрей.

Борис остановился.

- Хорошо. Ты, пожалуй, прав. Давай мешок. Только не бей так размашисто. Работой корпуса и ног сделай удары короткими, резкими и сокрушительными. Бей не только рукой, но всем телом, вкладывай в удар вес всего твоего тела.

Борис пошел к мешку. Снова в пустом гимнастическом зале раздались частые, глухие удары.

Пак... пак-пак... пак-пак...

Некоторое время, кроме ударов, ничего не было слышно.

Потом раздался спокойный голос Андрея:

- Хорошо, но удары должны быть еще резче, еще короче и отрывистей.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Борис стоял под душем. Он с наслаждением фыркал и отплевывался. Сильная струя била его плечи и голову. Вода стекала по груди, по животу и ногам. Кожа Бориса блестела. Клочья мыльной пены лежали у его ног.

Борис открутил кран, струя усилилась, и вода стала холодной. Он поежился от холода, улыбнулся и, подняв голову, подставил лицо под струю уже совсем ледяной воды.

Потом, с сожалением расставаясь с душем, он закрутил краны и пошел в раздевалку, на ходу вытираясь жестким мохнатым полотенцем.

Петр Петрович и Андрей сидели в раздевалке. Они ждали Бориса.

Петр Петрович был их тренером, их учителем.

Ему было пятьдесят лет. Он был почти совершенно лыс. Его лицо, с глубокими морщинами, с нависшими бровями, было сумрачно и неподвижно. У него были маленькие темные глаза. Выражение глаз было живое и добродушное.

Впрочем, чаще всего глаза его были прищурены, скрыты в тени мохнатых бровей, и лицо его казалось сердитым, почти злым. Это совсем не соответствовало его характеру, хоть он и хотел, чтобы его считали человеком злым и черствым.

Он был молчалив и замкнут. Немногие знали о подробностях его жизни.

Двадцать лет тому назад, студент университета, он один из первых бросил юридический факультет и пошел в Красную Армию.