Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион - [8]

«Нам непонятно странное поведение полиции, — говорилось в передовой, помещенной в газете „Эдюкейшн“[8].— Такой образ действий вряд ли сможет укрепить в отношениях между полицией и гражданами то чувство доверия, поддержания которого требуют интересы обеих сторон.

Дружное сотрудничество между прессой и полицией, между органами информации и органами порядка является одной из существенных черт самой демократии и неразрывно связано с нашим западным образом жизни. Кроме того, это сотрудничество в целом ряде случаев выдержало испытание, оно оказалось весьма плодотворным и приобрело неоценимое значение при раскрытии преступлений. Без содействия прессы и ее читателей полиция только в весьма ограниченной степени была бы в состоянии разрешать свои задачи.

Это обстоятельство следует иметь в виду в такой момент, когда рост оборонных мероприятий страны предъявляет полицейскому ведомству особые требования — бдительнее следить за саботажниками и пятой колонной».

Здесь редактор газеты не преминул напомнить о том, что из двадцати одного убийства, совершенного в этой стране за один только год, четырнадцать еще не было раскрыто.

В этом отношении успехи полиции были не настолько блестящи, чтобы ими можно было гордиться. Слишком медленные темпы расследования «дела о Скорпионе» также говорили о своего рода кризисе в недрах ведомства, эффективность работы которого зависела только от доверия и еще раз доверия!

ГЛАВА ПЯТАЯ

В полиции фру Фирлинг задержали для допроса, во время которого ее спрашивали о многих, весьма странных вещах. Поэтому прошло немало времени, пока джентльмены от прессы получили возможность предстать перед ней, чтобы проинтервьюировать уборщицу, выяснить историю ее жизни и ее мнение об убитых супругах Шульце, а также, что она думает о возможных мотивах убийства. Фру Фирлинг была достаточно благоразумной женщиной, чтобы не говорить больше того, что знала, поэтому все газеты изобразили ее как малоразвитую и замкнутую особу.

Так же мало похвал прессы заслужила фру Вуазин, ибо газеты считали, что она проявляла по отношению к своим соседям слишком мало любопытства и бдительности. Нельзя же ограничиваться своим собственным узким мирком; подумать только, что хоть капля человеческого интереса и внимания со стороны этой дамы или ее мужа могла бы помочь раскрытию ужасного злодеяния и тем самым в какой-то мере воссоздать утраченное чувство безопасности и доверия, в которых мир сегодня так остро нуждается.

Несколько лучше поступили люди, жившие этажом ниже квартиры Шульце: по крайней мере, они в пятницу вечером слышали голоса в верхней квартире и были совершенно твердо уверены, что разговор велся по-английски. Был момент, когда наверху заговорили особенно громко и раздраженно, причем ясно были слышны фразы на иностранном языке. Следует, однако, напомнить, что в квартире Шульце, конечно, имеется радиоприемник, и вполне допустимо, что как раз в этот момент по радио передавалась возбужденная речь. Безусловно, именно этим и объясняется тот факт, что внизу были слышны английские слова.

Семья Шульце вела, по-видимому, очень скромный образ жизни, во всяком случае, никто не мог рассказать о них хоть что-нибудь. И журналистам никак не удавалось напасть на след каких-либо скрытых пороков покойного оптового торговца или темных пятен в его жизни. Он совершенно не пользовался известностью в ресторанах или винных погребках, приобретших славу благодаря закускам и огромному выбору бутербродов, о чем неизменно упоминалось в соответствующих рубриках газет. И журналисты окрестили покойного «таинственной личностью». Остается только удивляться, где такой человек мог проводить все вечера?

Фамилия убитых как будто указывала на иностранное происхождение, однако позже обнаружилось, что и муж и жена — уроженцы этой страны. Оптовый торговец Шульце владел в центре города магазином фотографических принадлежностей и оптики. Он был очень состоятельным, но, по-видимому, весьма скромным человеком. Его жена работала в лаборатории при биологическом институте, деятельностью которого сообща руководили университет и Акционерное общество по производству гормонов. Ничего предосудительного о фру Шульце на месте работы узнать не удалось. Обычно она уходила из дома около половины девятого утра и приблизительно в это же время выезжал в свой магазин и сам Шульце. Детей у супругов не было.

Фру Фирлинг приходила к ним по утрам и убирала в квартире; она сама отпирала входную дверь и лишь в очень редких случаях заставала хозяйку. Различные поручения и распоряжения по хозяйству обычно содержались в записке, которую оставляли в определенном месте на кухонном столе.

По внешнему виду квартиры и кухни фру Фирлинг могла определить, что накануне вряд ли было много гостей. Она никогда не слыхала, чтобы у ее хозяев были друзья, говорящие по-английски. Она также не могла узнать и палки, которая так странно была положена — поперек тел убитых. Во всяком случае, палка эта ее хозяину не принадлежала и никогда не стояла в передней, хотя там и находилась подставка для палок и зонтов.

На таинственной палке — легкой коричневой тросточке, сделанной из камыша, — имелось серебряное кольцо шириной в два с половиной сантиметра, где были выгравированы буквы «А. К.» и дата «8/1—1945». Хотя палке было уже больше шести лет, ею, очевидно, очень мало пользовались. Наконечник не стерт, лак тоже хорошо сохранился, не видно ни рубцов, ни царапин. Совершенно исключалась возможность, что эту легкую палку использовали в качестве оружия: она не годилась ни для нападения, ни для защиты. Многое свидетельствовало о том, что она не принадлежала убитому торговцу Шульце — буквы А. К. не имели никакого отношения к его имени. Фру Фирлинг никогда не видела раньше этой палки в доме, кроме того, в передней стояла собственная толстая бамбуковая палка хозяина.