Ботанический заговор. Почему растения так важны для нас и как за ними ухаживать - [17]

В мире насчитывается около 25 тысяч видов орхидей, но в дикой природе Британии их по понятным причинам растет очень мало: совсем не тот климат[27]. Поэтому, когда британцы принялись рьяно изучать ботанику, любые экзотические цветы казались сокровищем. В начале XIX века Уильям Джон Суэйнсон, британский натуралист, отправился в Бразилию собирать редкие виды и привез на родину внушительную коллекцию для дальнейшего изучения. Чтобы упаковать свои сокровища для долгого морского путешествия, он использовал корни и листья растений, которые считал сорными. К моменту его прибытия в Британию многие орхидеи — из этих самых сорных упаковочных кореньев — не только проросли, но еще и зацвели. Да так, что переплюнули по эффектности то, что было в них завернуто. И понеслось: богатые британские аристократы наперебой стали нанимать специальных людей, чтобы те собирали им орхидеи во влажных тропических лесах (сейчас, впрочем, мало что изменилось — ко всеобщему стыду), и спонсировать дорогостоящие экспедиции.

Спрос породил предложение: появились независимые профессиональные охотники за орхидеями. Они проводили месяцы и даже годы в поисках уникальных экземпляров, а затем продавали их на аукционах. Доход от продажи мог обеспечить несколько лет безбедной жизни.

Конечно, такое собирательство было совершенно неэтичным. Во-первых, по отношению к экосистемам, которые варварски разграблялись и до сих пор — а прошло уже несколько веков — толком не восстановились. Во-вторых, потому что индейцы, трудившиеся на поисках орхидей, и независимые авантюристы часто погибали. Многие — из-за коварства соперников: нередко их отправляли по ложному следу и они оказывались в опасных местах вроде непроходимых трясин или пещер с хищниками. В-третьих, поле для обмана вообще предоставлялось широкое. Некоторые искатели орхидей уезжали в Париж, прогуливали деньги заказчиков, выделенные на экспедицию, возвращались с корнями самых распространенных сортов, вручали их клиенту и умывали руки.

Орхиделириум порождал поистине животные чувства и поступки. Охотники боролись друг с другом, напрочь лишенные духа сотрудничества. Долгое время в лондонских гостиных изустно передавалась история, как некий Уильям Арнольд встретил другого охотника в джунглях Венесуэлы и так взбеленился из-за того, что соперник собрал те же виды, что помочился на все его находки, бесповоротно их испортив и перечеркнув несколько месяцев тяжелых поисков. И это еще цветочки: большинство просто под дулом пистолета выпытывали у конкурентов координаты мест произрастания интересных видов. Ходила и другая байка — про компанию из восьми охотников за орхидеями на Филиппинах, которая сперва лишилась одного члена команды, потому что того загрыз тигр. Второго позже сожгли заживо разъяренные местные жители. Пятеро сгинули в джунглях. До родины добрался только один — он вернулся с огромным количеством диких фаленопсисов и ушел на покой с соразмерным благосостоянием. Зыбкие топи, тропические хвори, недружелюбное коренное население и дикие звери — это еще не всё, от чего приходилось спасаться искателям орхидей и приключений.

Заказчики иногда оказывались суровее всех прочих условий. Одним из таких видных орхидеистов был мистер Фредерик Сандер — крайне неоднозначная фигура. С одной стороны, он сделал огромный вклад в популяризацию и селекцию орхидей, с другой — погубил много жизней и экосистем. У Сандера была ферма орхидей в Сент-Олбанс, под Лондоном. Там в шестидесяти теплицах, специально предназначенных для особых потребностей орхидей, росли его находки и приобретения. С 1880 по 1890 год его компания ухаживала за орхидеями, в их распоряжении было от одного до двух миллионов экземпляров. Сандер также тестировал новинки и выращивал гибриды. Бизнес рос, и Сандер построил теплицы для орхидей в Нью-Джерси и в Бельгии.

Сандер родился в Ганновере в 1847 году и в двадцать лет начал работать на лондонскую компанию, продававшую семена. Там он познакомился с чешским авантюристом и коллекционером растений Бенедиктом Роезлем. Роезль потерял руку в ходе демонстрации некой сельскохозяйственной машины в Мексике и с тех пор решил посвятить себя сбору орхидей — садоводство было для него после несчастного случая затруднительно. Вместо протеза у него был металлический крюк, который очень нравился индейцам и позволял его обладателю заручаться их поддержкой и помощью. Сандер быстро смекнул, какая добыча плывет к нему в руки, и стал одним из коллекционеров с наиболее обширной сетью агентов-охотников. На пике развития его бизнеса в разных частях света на него работали 23 человека; некоторые из них охотились на орхидеи, но большинство с оружием искали собирателей-конкурентов. Сандер был безжалостен: когда одного из его охотников ограбили и он телеграфировал об этом, ответная телеграмма от Сандера была лаконична: «Вернитесь, соберите снова».

Тем не менее вклад Роэзля и Сандера в ботанику был так велик, что первому даже поставили памятник в Праге, а второй был назначен орхидееводом Ее Величества.

Во времена орхиделириума, впрочем, были и более прозаические проблемы, не связанные с опасностями джунглей и стихий, например логистика. Многие собиратели не очень понимали, как доставлять ценные растения заказчикам. Зачастую их сушили, а гербарии отправляли пароходами, паровозами, слонами и даже ламами. Репортер Уильям Джордж Фицджеральд писал, что на поиски десятка тысяч редких экземпляров в Андах и в папуасских деревнях тратились огромные деньги, но по прибытии редко когда выживало хотя бы одно растение. Охотники варварски относились к орхидеям, а заодно и к деревьям, на которых росли эпифиты. До сих пор в Центральной и Южной Америке есть области, где популяция орхидей так и не восстановилась. Сейчас многие страны приняли законы, которые запрещают продажу орхидей и других растений из их естественной среды обитания.