Босоногая баронесса - [14]

– Нет, никому, – простодушно ответила Оливия, – но вовсе не потому, что мы быстро ехали.

Лорд Хайятт рассмеялся.

– Тогда я хорошо знаю вашу берлину, так как сам плелся за вами миль десять, возвращаясь из Хайятт-Холла в Кенте. Я ругал на чем свет стоит медлительную колымагу, в которой, оказывается, находились вы.

– О, мне жаль, лорд Хайятт, но больше я не буду задерживать экипажи. У меня теперь новое прекрасное ландо.

– Значит, карикатуру из витрины магазина пора убрать.

– Что вы имеете в виду? – спросила баронесса.

Хайятт объяснил, добавив под конец, что „все это – комплимент“.

– Карикатура на меня выставлена в магазинной витрине? – воскликнула Оливия. – Восхитительно! Я должна ее увидеть. Кто бы мог подумать, что я оставляю заметный след в жизни общества!

– Вы не просто оставляете след в жизни общества, – сказал Хайятт. – Вы приводите его в замешательство.

– Не думаю, что другие леди столь же простоваты, как я, но вряд ли карикатура может быть комплиментом, – засомневалась Оливия. – Это больше похоже на оскорбление. Скажите, я там ужасно выгляжу?

Мгновение Хайятт изучал баронессу, затем ответил:

– Сейчас, когда у меня появилась возможность рассмотреть вас получше, не могу сказать, что сходство льстит вам, но ведь я, как художник, ценю невозможность удержать на бумаге живость, подобную вашей. Но это не оскорбление, уверяю вас. Вы там в прекрасной компании с Наследным Принцем и нашим премьер-министром: карикатуры на них по соседству, с одной стороны и с другой.

– Подумать только, я, значит, теперь знаменитость! – рассмеялась Оливия и повернулась, чтобы рассказать обо всех этих чудесах своей кузине, но Лаура уже слышала эту историю от мистера Медоуза.

Неприятные чувства охватывали Лауру оттого, что она видела Оливию рядом с этим повесой, и потому довольно сдержанно она сказала:

– Не забивай себе голову пустяками! Карикатура на берлину, а не на тебя.

– Не понимаю, почему всех волнует моя карета. Это кузина Лаура настояла, чтобы я сменила экипаж, – пояснила Оливия Хайятту. – Ей тоже не нравится берлина.

Темные глаза Хайятта задержались на Лауре. Его удивило, что с ее стороны при их первой встрече не было выражено восторга. Он не был тщеславен, но половину своей жизни провел, спасаясь бегством от поклонниц, и полагал, что провинциальная мисс будет счастлива от знакомства с ним. Но лицо мисс Харвуд свидетельствовало, что она далека от того, чтобы испытывать счастье.

– Не вернуться ли нам в карету? – спросила Лаура у Медоуза.

– Но мы ведь только что ее покинули, – напомнила Оливия.

– Давайте немного погуляем, – принял сторону баронессы Медоуз, и они пошли дальше.

Теперь все четверо шли рядом. Лаура оказалась между Хайяттом и Медоузом. Хайятт беседовал с Оливией, а Лаура с Медоузом их слушали.

– У вас другая прическа, если не ошибаюсь, – заметил Хайятт.

– Да, кузина сказала, мне нужно сменить стиль, и месье Ля-Пьерр сделал нам новые прически.

– Мисс Харвуд – опекающая вас компаньонка? – спросил художник.

Лаура слышала вопрос, и ее охватил гнев. Компаньонка! Ей только двадцать три!

Оливия рассмеялась.

– Бог мой, нет! Моя тетя и миссис Харвуд опекают обеих нас, а мы обе ищем себе подходящие партии. Но кузина Лаура очень разборчива, – добавила она доверительным тоном.

Хайятт повернул голову и заметил, что Лаура слушает их разговор.

– Даже самым очаровательным не следует быть слишком разборчивыми, – сказал он с улыбкой, преувеличивая прелести Лауры в стремлении угодить ей.

Лаура была вознаграждена Хайяттом за его прежнее пренебрежение к ней, и ее гнев растаял, как таят снежинки на печке. Она рассмеялась над всей этой историей.

В Хайятте было что-то такое… Когда он улыбался, она чувствовала себя единственной, словно вокруг никого не было.

– Я не ожидала услышать от лорда Хайятта совет быть неразборчивой. Все ваши картины – совершенство. Вы можете ожидать, что очаровательнейшие дамы, изображенные на них, согласятся заковать себя на всю жизнь в кандалы с кем попало? – дерзко спросила Лаура.

– Вы неправильно поняли меня. Я, конечно же, не советую вам принимать предложения от таких старых грубиянов, как лорд Хайятт, например, – сказал он, – но я уверен, что все ваши поклонники были лучше воспитаны, и, значит, вы на самом деле привередливы, раз не остановились на ком-либо из них.

– Именно так, – сказала Лаура, улыбаясь одной из своих многочисленных ироничных улыбок, заготовленных для Сезона.

Она была готова еще какое-то время поперекидываться добродушными шутками с лордом Хайяттом, но, однако, вздохнула с облегчением, когда он вновь обратил свое внимание к Оливии.

– Вы еще ни с кем не договорились насчет вашего портрета, баронесса? – спросил он.

– Сегодня тетя собирается написать сэру Томасу Лоуренсу.

Хайятт остановился и несколько мгновений вглядывался в девушку. Ее волосы бросали вызов: рыжие, они полыхали, как огонь. Прекрасный контраст с кожей! Она похожа на сорванца-подростка, для него это новый тип модели. Ему стали приедаться светские львицы.

– Насколько я знаю, сейчас Том очень занят, – сказал он. – Ему нужно закончить прежде начатый портрет. Если ему не удастся втиснуть ваш заказ в список своих работ, дайте мне знать, баронесса, я постараюсь выбрать для вас время. Жаль, конечно, проделать весь этот путь из Корнуолла и вернуться без портрета. А если и без мужа? Не будем забывать о главной цели вашего приезда.