Боснийский ад - [27]

  — Заняты едва ли четверть номеров,  — продолжил он, выключая зажигание.  — В основном журналистами, хотя вам придется увидеть и большую группу хорватов, весьма смахивающих на нацистов. Эти в основном надираются и затем размахивают оружием. 

  — Мы видели таких в Сплите,  — сказал Дохерти.

  — Просто не обращайте на них внимания,  — посоветовал Бриндли.  — Заметите вы и толпящихся по углам людей, выдающих себя за подлинных балканских заговорщиков. Но все это фикция, и, насколько мне известно, это просто клиенты местной психиатрической больницы, выпущенные боснийским правительством в общество. И вообще у меня такое ощущение, что перед тем, как спуститься в бар и начать размахивать там руками, они в номерах прочитывают по главе из «Маски Димитриоса». 

Дохерти усмехнулся. Бриндли начинал ему нравиться. 

  — И у них намечается знаменательный день, посвященный выяснению того, кто вы такие, —добавил майор.  — Четверо крепких британских ублюдков, замышляющих Бог знает что. Может быть, оставить вам береты ненадолго? Я думаю, ООН без них обойдется. 

Они вошли в отель через черный ход, миновали короткий коридор и оказались в вестибюле. Там действительно торчали несколько жалких субъектов в мягких фетровых шляпах с поднятыми воротниками пальто. «История сначала разыгрывает трагедию, а потом повторяется в фарсе,  — напомнил себе Дохерти.  — А вот кто это сказал?» 

Бриндли взял на себя переговоры с портье, молодым человеком с наглой улыбкой. Из-под стойки торчало дуло, кажется, АК-47.

  — Не стоять перед открытыми окнами,  — сказал юноша со всем гостеприимством хозяина, расписывающего правила безопасности,  — мы уже из-за этого потеряли нескольких постояльцев. 

  — Пулевое обслуживание в номерах,  — пробормотал Клинок.

  — У вас четвертый этаж,  — сообщил им Бриндли.  — Могло быть хуже.  — Он повел их к лестнице.  — Бар и ресторан занимают помещения между первым и вторым этажами и первый этаж, джентльмены. 

  — А как кормят?  — спросил Крис.

  — Неплохо, учитывая, что половина городского населения держится на бульоне из одуванчиков и сухарях. 

Они двинулись вверх по лестнице.

 — Иногда в пицце можно обнаружить залетную пулю,  — спокойно сообщил Бриндли. 

  — Вот уж не думал, что буду испытывать острую ностальгию по Уолтемстоу,  — пробормотал Клинок. 

Миновав восемь лестничных пролетов, они оказались перед номерами 417 и 418. Окна в номерах были забиты и задраены занавесками, а освещался каждый единственной голой лампочкой. 

  — Хорошо, что хоть не в тюрьме,  — сказал Клинок, опробуя постель.  — Неплохо,  — признал он. 

Дохерти всматривался в щелочку между доской и рамой окна. Туман вроде бы постепенно поднимался, обнажая покрытые снегом склоны противоположного края долины. 

  — А теперь небольшой урок местной географии,  — сказал Бриндли, расстилая на полу широкомасштабную карту Сараева. Сасовцы сгрудились рядом. 

  — Город находится почти в полном окружении,  — начал Бриндли.  — Сербы держат под контролем все высоты, включая не только эти горы, но и возвышенности над долинами с севера, востока и юга. Долина на западе остается спорной территорией, то есть можно сказать, что у сербов тут как бы пробка в бутылке, правда, закупорена она не очень плотно. 

 — Как говорил епископ актрисам,  — пробормотал Клинок. 

Бриндли одарил его нежным взглядом.

  — Во всей этой картине есть свои сложности,  — продолжил он.  — Добринджа, по границе которой мы промчались по пути из аэропорта, является сербским анклавом на мусульманской территории  — осажденная крепость внутри осажденной крепости. Есть еще пара подобных территорий, а поскольку дорога петляет по землям двух враждующих сторон, то будьте готовы к тому, что вас будут останавливать на контрольно-пропускных пунктах чуть ли не через каждую милю. И хотя само по себе это уже боль в заднице, но есть еще и шанс нарваться на какого-нибудь партизана, накачанного таблетками не самого высокого качества и готового стрелять во вся и всех. 

  — А где они берут эти таблетки?  — спросил Дохерти.

  — Бог их знает. Но нам известно, что некоторые из руководителей их милиции в свое время являлись белградскими уголовниками, так что у них наверняка сохранились контакты с бывшими дружками. Видите ли, это не очень большая страна, несмотря на первое впечатление. Ведь если напрямик, то до Белграда не больше сотни миль. 

Под «этой страной», как понял Дохерти, Бриндли подразумевал Югославию.

  — А в самом Сараеве?  — спросил он.  — Есть безопасные зоны?

  — Любая точка находится в пределах досягаемости сербской артиллерии, если вы это имеете в виду. Стрельба последние дни ведется лишь спорадически  — очевидно, из-за плохой видимости. Но, как только вы появляетесь на открытом пространстве, всегда есть шанс получить пулю. Снайперы представляют гораздо более серьезную проблему. Большинство небоскребов жителями оставлены, и там разместились снайперы. Они стреляют во все, что движется, включая и детей.  — Он поднял глаза, полные недоумения и гнева.  — Трудно поверить. Впрочем, всегда можно принять меры предосторожности. Стоит вам оказаться на улице, и вы сразу понимаете, где место опасное, а где безопасное. Узкие улочки старого города трудно держать под прицелом, а вот открытые пространства широких улиц  — место, вполне контролируемое снайперами. При этом совершенно не следует брать пример с местных жителей  — некоторым из них просто уже на все плевать. Такое ощущение, будто они так давно играют в «русскую рулетку», что она им даже нравится.  — Он покачал головой, словно пытаясь и себя вывести из состояния такого же помешательства.  — Впрочем, если вы видите, что местный бежит, тоже бегите, но если видите, что он вышагивает, широко улыбаясь, осмотритесь. Вполне возможно, что он лишь испытывает судьбу, а может, снайпер специально его не трогает, чтобы подманить еще кого-то.