Боснийский ад - [23]

 — Добрый вечер, — сказал он, размышляя, ответят ли ему по-английски. 

 — Бог ты мой, шотландцы прибыли, — сказал мужчина с улыбкой и мидлендским акцентом. Он был моложе Дохерти, лет тридцати пяти. 

 — Нам, шотландцам, хорошо известно, что такое быть угнетенным национальным меньшинством, — сказал Дохерти, — вот нас и позвали на консультацию. Кстати, меня зовут Джеми. 

 — Джим, — сказал мужчина, протягивая руку. — А что вы на самом деле делаете здесь?

 — Административная работа в ООН, — солгал Дохерти. — А вы?

 — Я вожу грузовики. Караван со снабжением для Сараева, — пояснил Джим. — Вернулся утром, а назад, вероятно, в субботу. 

 — Ну и что там творится? —спросил Дохерти.

 — Кошмар. Представьте себе, насколько плохо может быть — так вот это в десять раз хуже. Эго и есть Сараево. Люди там — обычные люди — просто изумительные, но... но такое ощущение, что в этой стране на квадратный фут отъявленных мерзавцев больше, чем где-нибудь вокруг съезда консервативной партии. Но я надеюсь, приятель, вы не тори. 

Дохерти усмехнулся.

 — Нет. А как проходит поездка? Нет неприятностей от нерегулярных частей? Или от регулярных? 

Джим пожал плечами.

 — На худой конец, нас сопровождают войска ООН. Понятно, постоянно приходится пробивать себе дорогу, через каждые несколько миль предъявляешь бумаги и представляешь груз для досмотра... — Он вновь пожал плечами. — Но ей-богу, стоит оно того, когда видишь лица в конце поездки, там, в Сараеве. 

Дохерти ощутил, что завидует этому мужчине. 

 — Еще бы, — сказал он.

 — Знаете, — сказал Джим, поворачиваясь к нему лицом. — Большую часть из последних десяти лет я занимался тем, что устанавливал модные ванны, что не так уж необходимо для людей. Только представьте себе — потратить собственную жизнь на то, что не очень необходимо. И когда я увидел рекламу этой работы, я тут же понял — это то, что надо. Моя жена думала, что я с ума сошел, по крайней мере сначала, и может быть, так оно и есть, но в первый раз в моей жизни я занимаюсь чем-то, что действительно необходимо людям, а Господь все видит. 

Неторопливо возвращаясь в гостиницу, Дохерти размышлял, и уже не в первый раз, как это из одной и той же человеческой породы выходят мерзавцы, целящиеся в минареты, и рыцари Духа, подобные Джиму, идущие людям на помощь. Надо бы потолковать об этом с Лиэмом МакКоллом. Они всегда вместе обсуждали непонятное. 

В ресторане было не столь пусто, как во время обеда: три столика уже были заняты, а на двух других стояли таблички с надписью «заказан». За одним из занятых столиков сидела семья из четырех человек, за другим — только мужчины, и притом молодые. Они были в гражданской одежде, но у Дохерти тут же сложилось впечатление, что в атмосфере попахивает скандалом. Пахло тем, что Исабель называла «ситуация перегружена тестостероном». 

Меню переводил Крис. Он и Дохерти остановились на brodet — кусочках рыбы, тушенных с рисом. Дама остановил свой выбор на блюде моллюсков, а Клинок — на пицце с анчоусами. Четыре небольшие рюмки сливовицы играли роль аперитива. В дополнение они заказали большой графин рислинга. 

 — За здоровье того налогоплательщика, который все это оплачивает, — сказал Клинок, поднимая рюмку. 

 — В Сараеве едят листья одуванчиков, — хмуро сказал Крис.

 — Господи, как я не люблю зелень, — пожаловался Клинок.

И как раз в этот момент открылась дверь, и вошли еще четверо. Слово «штурмовики» тут же припомнилось людям из САС. У каждого из вновь прибывших волосы были подстрижены «под ежик», лица начисто выбриты. На каждом — черная кожаная куртка, черные бутсы и черные кожаные митенки с серебряными заклепками. У двух на головах были надеты солнцезащитные козырьки на резинках с надписью «Рэй-Бэн Авиатор», а у одного, видимо, чтобы предохранить глаза от попадания в них прядей несуществующих волос, — тесемка вокруг головы. 

Первым желанием у Дохерти было громко расхохотаться, но он удержался. По пяти причинам. Одна из них — необходимость по возможности оставаться анонимными, другие четыре отдыхали в низко расположенных на бедрах незнакомцев кобурах — черные, чешского производства автоматические пистолеты «скорпион». 

 — Иисусе, — пробормотал себе под нос Клинок.

 — Внушительнее «Ангелов ада», — пробормотал Дохерти. Ему вспомнились шестидесятые годы, когда в Глазго по кафе и пабам с таким же надменным видом бродили облаченные в черную кожу рокеры. И хотя вооружены они были лишь велосипедными цепями и ножами, страху он тогда натерпелся. И не потому, что они были сильнее или их было больше, а потому, что они признавали лишь один вид общения — поиск жертвы в виде чужака. 

Четверо прибывших заняли столик фугах в пятнадцати от столика сасовцев.

 — Говорите потише и избегайте смотреть им в глаза, — тихо сказал Дохерти остальным. — Мы лишь перекусываем и сматываемся к черту отсюда. 

Блюда принесли быстрее, чем ожидалось, словно официанту тоже хотелось, чтобы они убрались побыстрее. Насколько Дохерти помнил, один этот официант слышал, что они говорили по-английски, а другой занимался обслуживанием тех парней в черной коже. Может быть, обойдется и без проблем.