Босая в зеркале. Помилуйте посмертно! - [36]

О, люди! Земля изрыта-изъедена, как румяное яблоко червями…

Неужели все Богополье Земли посыпано спидо-пестицидами?

Так однажды пришла-таки счастливая мысль заложить самою себя в ломбард, чтобы как-то выжить на родной планете, где откормленные паразиты торгуют всем и вся насмерть!

В земной жизни я, однако, так выросла, что бросаю вызов всему человечеству, бунтую беспробудно, приобрела одну-единственную бескорыстную специальность — бродить босиком.

А ведь наступил тот пик, когда за мир надо бороться всем героически, сгорая заживо на костре, чтобы выжило наше родное, мудрое-премудрое человечество.

И пыль космических ракет застилает Солнце, садится в полости костей…

Какой эликсир жизни ищем мы судорожно в космосе???

9. НАСТЫРНАЯ БОГИНЯ

Я — полет топорного ядра…

Берегитесь!

Когда мне было пятнадцать лет, подростковые причуды прямо-таки скручивали меня.

Кто не испытал в этом опасном возрасте взрывной бунт резкого созревания?!

Помнится, летом я работала на сенокосе и училась косить.

Подростки копнили сено с женщинами, сгребали граблями, ворошили скошенное на разномастно сбритом лугу.

Мужчины косили вручную в гиблых болотных водянках, обойденных конными косилками.

Своею маленькою жигалкой, которую дала мне мать, я обкашивала клочья, кочки, каменистую кайму, утыкаясь косою в землю так, что вытаскивала ее с большим трудом. Но мне казалось, что моя работа на этом гиблом лугу самая важная.

Красные, словно обваренные кипятком, нежные ладони покрылись водянистыми пузырями.

Коса моя быстро тупилась не столько от косьбы — трава была сочною, неперестоявшей, — сколько от земли, корней, с пронзительным визгом ранилась она и о случайные настырные камни.

Как затупилась жигалка! Я тайно радовалась тупизне и шла на отдых, несла ее для точки, где ее лезвие отбивали, разминали молотком на наковальне, а затем красиво и ловко точили длинным бруском, чередуя взмахи елочкой.

Старики так искусно и красиво это делали, что мне невольно захотелось самой поточить свою косу.

Еще ни разу в жизни я не выбивалась из сил и не уставала так, как на этой проклятой косьбе, но ведь я сама вызвалась подчищать эти бесчисленные островки-бородавки по лугам.

Когда мои мозолистые пузыри на ладонях лопнули и невозможно стало косить даже в рукавицах, я вернулась к смеющимся копнильщицам.

Как легко было после каторжного махания косой грести и таскать сено охапками, утаптывать гудящими ногами основания копен!

Тем памятным летом первой в моей жизни косьбы в мусоре у полевого стана я нашла цельный железный шар размером с мужское спортивное ядро, но такой грубой работы, будто вырубали его топором. На выброшенную ржавую болванку лились обильные помои.

Я редко что нахожу. Почему-то обрадовалась говенному подарку судьбы. Ногами выкатила я грязную железяку из кучи мусора.

У нас в магазинах ядра не продавались. А у меня теперь будет свое, персональное!

Не беда, что не научилась за лето толком сено косить, научусь-ка толкать ядро! И не простое — мужское, тяжко тяжеленное, как страшный человеческий грех.

Эта грязная находка будила во мне тайные силы.

В первый день я песком и галькой отмыла в речке коросту налипшей грязи и собачьего дерьма. Галька-го и облагородила болванку.

Во второй день ржавчину топорного ядра я отчищала керосином.

В третий день драила изо всех сил каменною солью для скотины. Благо, что целый мешок крупной соли хранился у поварихи полевого стана.

После трехдневных жестоких усилий вылупилось синюшное болванное тело топорного ядра.

И я понесла его домой через гору, а под гору толкала-катила всю дорогу. Веселый был путь — шарокат! Не было у меня более чудного занятия, как толкать ядро под гору, а потом догонять его в поту.

Радовало душу топорное ядро, сулило победу. Его полет я могу сравнить лишь с моим первым полетом с горы на новом велосипеде!

Толкала я тяжеленное ядро всего на три метра, но катилось оно далеко-далеко, и я бежала за ним, как за золотым, чтобы не затерялось в траве в стороне от дороги, не закатилось в какую-нибудь бездонную яму.

Когда мне было тринадцать лет, родители купили мне взрослый мужской велосипед.

На велосипедах дети ездили в школу в село Нижний БургАлтан.

В гору взбирались пешком, тяжело катя машину за рога, зато с горы летели вниз на сумасшедшей скорости!

Вот и мне предстояло впервые лететь на велосипеде по горной крутой, извилистой дороге с оврагами.

Даже бывалые шоферы здесь глядели зорко и держали руль на пульсе сердечном.

Моя подруга Шара Дари — белая с пунцовым румянцем, смелая и рослая деваха — была лихой велосипедисткой, она-то и учила меня технике езды. Ободряя всячески, Дари и благословила меня на горбатой вершине страшной горы:

— Главное — пятки на тормоза! Дави и дави на тормоза!!!

И я, бедняга, вцепилась в руль так, что резиновые рубцы врезались в ладони. Потом я долго разглаживала руки, сгоняя с них полоски.

И хотя ноги едва успевали давить на тормоза — с Гэдэнской вершины я летела на жуткой дрожащей скорости!

Сердце холодело от страха и восторга, в ушах свистел холодный обжигающий ветер, новый велосипед вздрагивал и зловеще дребезжал на камнях, словно рассыпался на болты и гайки и разлетался искрами вместе с щебнем из-под шуршащих шин.