Бортовой журнал 4 - [4]

Мне сейчас скажут, что мы не животные.

Ну так город помойте, не животные!!!

Даже голуби на мусорной куче бьются насмерть. Это не я, это зоологи заметили.

Мусор воспитывает в живом существе агрессию. Было у них, у зоологов, на этот счет большое исследование. Так что мы все агрессоры. Хмурые, злые, серые, пыльные, грязные.

Может, действительно, город помыть? А? Глядишь, и начнут люди улыбаться. И перестанут гадить. В том числе и власти.

* * *

Что бы мне такое занести в сатирическом неистовстве в свою памятную книгу в качестве мощной опоры себе под старость? Ума не приложу! Может быть, труды о богатстве ощущений после ежедневных омовений предрассветной уриной? Или размышления о пользе разочарований? Или записи о вспоможении в укреплении духа выставлением себя на всеобщее обозрение в самом неприглядном свете? Или рассуждения о слабости ума при достижении зрелости тела?

* * *

Питерская погода влияет на ум. То жара, то потоп – и вот все лежат. Ветер подул – уныние, гроза – обморок.

Отсюда и склад души особого рода, делающий честь нашей атмосфере. Она нежна и порывиста.

Все жители – шалопаи, а в отцы города выбираем себе мать.

* * *

Про индоевропеизм.

Наконец-то! Наконец-то на том берегу Невы решено построить НАШЕ СИТИ.

Это просто счастье какое-то.

Многие его не понимают, многие, но только не я.

Я его понимаю – это нечто.

То есть я хочу сказать, что народ-то мы, в общем-то, пока еще индоевропейский.

Просто это наше название никто еще не отменял (не было такого указания: отменяю то, что мы – индоевропейский народ), а потому и вехи у нас все именно оттуда – из Индоевропы, а это означает, что нас должны все время окружать фаллические символы.

Вот они и начали нас окружать.

А почему?

А потому что они символы плодородия.

Конечно, самого могучего плодородия еще пока никто не наблюдал, но зато уже есть явные признаки его грядущего присутствия.

То бишь вот-вот и оно – то самое, очень полезное нам всем плодородие – может появиться.

Так что мы должны быть готовы – побриты, напомажены и смотреть должны в правильную сторону.

А все потому, что мы должны быть все время готовы к его приходу, чтобы сразу же начать ему аплодировать.

То есть фаллос величиной много-много сотен метров – это как раз то, что всем нам так не хватало на том берегу Невы.

А то, что он будет все время показывать себя в окна нашей исполнительной власти – это еще один символ, с чем я и поздравляю всех причастных.

* * *

Вертикаль – это фаллос во все времена человеческой истории.

Фаллос напрямую связан с богатством.

Проще говоря, фаллос – это сила.

То есть вертикаль – это сила.

То бишь фаллос – это сильная власть.

Власть – это фаллос. Фаллос – это власть, остальное – аллюзии.

* * *

Поссорились с Сашкой. Я его побил – по шее, по спине, по голове. Он сказал, что пойдет погулять. Вышел в восемь вечера, а потом его мобильник замолчал. Мы не спали всю ночь. Ворочались.

* * *

Ты говоришь мне, что из детей не всегда вырастает то, что хотелось. Мне кажется, что это не так. Просто из человека ничего нельзя вылепить. Он все равно извернется и будет тем, кем он и должен быть. В этом деле родители ему могут только помочь. На то они и родители.

* * *

Первое мое знакомство с сыном произошло только через три месяца после его рождения. Я не мог приехать сразу. Не получилось.

Я увидел маленькое существо с узкими глазами. Он мне страшно не понравился, но жена воскликнула: «Смотри, какой он красивый!» – и мне пришлось сказать, что да, он очень красивый, а потом мне дали его подержать, и ко мне на плечо легло это маленькое тельце.

Оно лежало там, и поначалу не вызывало у меня никаких эмоций, кроме того, что я чувствовал, какое оно хрупкое, тщедушное, а потом неожиданно меня захватила волна невыразимой нежности. Она меня просто затопила, я задохнулся.

С тех пор я по любому поводу и вовсе без такового хватал его и прижимал к себе.

Я просто млел от того, что он вскоре научился охватывать мою шею своими ладошками.

А потом я стал замечать, что он обожает сидеть у меня на руках, и тут же закатывает мне скандал, если я опускаю его на землю.

«Э, нет, дружище, – сказал я ему тогда, – так дело не пойдет, ты уже большой!»

Вот с этого момента, как мне кажется, и началось наше воспитание. Я стал воспитывать сына, а он – меня.

Да, да, это дело обоюдное. Ты воспитываешь его, он – тебя. Вернее, ты учишься. Ты учишься терпению.

* * *

Если у тебя несколько детей, то ты быстро научишься терпению. Примерно после появления третьего ребенка родители вообще перестают реагировать. В них что-то выключается. Или лучше сказать, в них появляется такой маленький выключатель, предохранитель, который при перегрузках вырубает всю систему. Хлоп – и ты уже не реагируешь.

А вот с одним ребенком такого не бывает.

Не хватает одного ребенка, чтоб выключиться. Так и остаешься включенным.

На всю жизнь.

* * *

Детки, детки…

Они заполняют твою жизнь. Вернее, они всегда найдут чем ее заполнить. С самого начала ты будешь бегать вокруг, прыгать, гукать, менять подгузники, есть, гулять, писать, какать и читать книжки. Причем существуют же любимые книжки, которые придется читать не по одному разу.