Борис Сичкин: Я – Буба Касторский - [23]
И для придания большей значимости продолжал:
Схема этого куплетного захода типична для куплетистов того времени: «Я – Гриша Раздольский, известный куплетист», «Я – Боба Задольский, оригинальный куплетист» (к слову, артист с данным псевдонимом действительно жил и работал в нэпманской столице).
Создатели фильма «Неуловимые мстители» именно эту схему использовали для номера Бубы Касторского:
Образ, созданный Сичкиным в картинах Кеосаяна, оказался столь убедительным, что несколько лет спустя после «рождения» Бубы режиссер Геннадий Полока также пригласил Бориса Михайловича на роль куплетиста в экранизацию пьесы «Интервенция». Роль, впрочем, свелась к эпизоду, но не это сейчас важно. Мы хотели поговорить о песне, которая вошла в фильм в исполнении Сичкина и Галины Рыбак. Это известная «воровская» баллада «В Оляховском переулке».
Андрей Никитин в статье «Баллада о налетчике» (газета «За решеткой», № 7, 2009) пишет:
«Музыкально-блатной фольклор особенно бурно развивался в стране в 20-е годы прошлого века. Причин тому несколько. Во-первых, тогда фактически отсутствовала цензура и “блатные песенки” легко проникали на эстраду, в печать и даже в кинематограф. Во-вторых, подобного рода творчеству способствовала сама обстановка того времени: невиданный ранее разгул криминала на фоне глобальных политических перемен…
Героями преступного мира стали налетчики. Именно о нелегкой жизни налетчика и рассказывалось в песне “Раз в Лиховском переулке”, которая стала настоящим хитом того периода. Ее с успехом исполняли в элитных кабаре, ресторанах и грязных шалманах.
Музыковеды и коллекционеры до сих пор затрудняются сказать, кто же является автором шедевра. Песня существовала во множестве вариантов, и если музыка сохраняла свой основной темп и рисунок, то текст в зависимости от региона менялся порой до неузнаваемости.
Долгое время считалось, что эти блатные куплеты были написаны в Одессе, а уже оттуда разошлись по всей стране. Однако после тщательного анализа знатоки сошлись во мнении, что песня появилась в Петрограде. Считается, что первоначально композиция называлась “Три гудочка”. Исполнялась она протяжно, на мотив старинных фабрично-заводских песен и начиналась примерно так:
Далее в форме баллады разворачивается драматический сюжет гибели героя. Яркой иллюстрацией лихого времени стал следующий факт. Друзья убитого снимают с него кожаную тужурку, штаны, продают их и покупают самогонку, которую выпивают “за помин его души”.
(“Забодать” на воровском жаргоне 1920-х значит “продать”. -Прим, авт.) Песенку быстро взяли на вооружение бойкие куплетисты и ресторанные шансонье. Они “причесали” первоначальный текст, и получилось примерно следующее:
Лиговский переулок находился в Питере рядом с Московским вокзалом и был самым криминальным районом города. Практически в каждом доме были пивные и трактиры, где днем собирались налетчики и шпана, а также притоны и “малины”, где они ночевали. Вечером обыватели старались не показываться в тех местах, боясь быть ограбленными. Часто вместо “Лиговский” пели “Фонарный переулок”, бывший в 1920-е главным очагом уголовщины центрального района Петрограда. Ежедневно в “колыбели революции” регистрировалось до 40 вооруженных налетов и грабежей. Впрочем, питерская милиция тоже не дремала и регулярно проводила облавы. Часто между сыщиками и бандитами вспыхивали настоящие бои, в ходе которых потери несли обе стороны.
Известно, что в 1922–1923 годы более 500 налетчиков было убито в перестрелках. Самым известным из них был король преступного мира Северной столицы легендарный Ленька Пантелеев. Любопытно, что в день смерти он был одет в кожаную тужурку и добротные черные галифе, совсем как в песне. Не он ли стал ее героем?
В Одессу шлягер попал после Гражданской войны. При этом куплеты получили дополнительную музыкальную легкость и неповторимый одесский шарм, а “Литовский переулок” заменился на “Лиховский”.
“Баллада о налетчике” стала хитом 1920-х. Академик Лихачев вспоминал, как на Соловках, где он отбывал срок в 1928–1931 годы, ее со смаком распевали под гармошку уголовники.
После Великой Отечественной войны балладу забыли…»
Вновь песня зазвучала, как уже упоминалось, в музыкальном фильме «Интервенция» (1968) в версии Бориса Сичкина и Галины Рыбак. Конферансье так и объявляет их номер в картине: «Налетчики!»
Наряженный в алую жилетку и картуз, Борис Михайлович шикарно исполнил эту вещицу. Поет его герой манерно, нарочито играя мимикой и голосом, но получается здорово и «вкусно».
Стоит отметить, что когда дело касалось исполнения «блатных» песен, Сичкин всегда делал это в гротескной форме, без уркаганского надрыва и слезы. Он словно подтрунивал над «горькой долей» блатаря и воровскую романтику, судя по всему, не принимал.
Новая книга известного журналиста, исследователя традиций и истории «неофициальной» русской эстрады Максима Кравчинского посвящена абсолютно не исследованной ранее теме использования песни в качестве идеологического оружия в борьбе с советской властью — эмиграцией, внешней и внутренней, политическими и военными противниками Советской России. «Наряду с рок-музыкой заметный эстетический и нравственный ущерб советским гражданам наносит блатная лирика, антисоветчина из репертуара эмигрантских ансамблей, а также убогие творения лжебардов…В специальном пособии для мастеров идеологических диверсий без обиняков сказано: “Музыка является средством психологической войны”…» — так поучало читателя издание «Идеологическая борьба: вопросы и ответы» (1987).Для читателя эта книга — путеводитель по музыкальной terra incognita.
«История Русского Шансона» — первое масштабное исследование самого спорного и одновременно самого популярного в России жанра.Читателю предстоит увлекательное, полное неожиданных открытий путешествие от городского и цыганского романса до песен Михаила Круга, Елены Ваенги и Стаса Михайлова.
«Русская песня в изгнании» продолжает цикл, начатый книгами «Певцы и вожди» и «Оскар Строк — король и подданный», вышедшими в издательстве ДЕКОМ. Это первая книга об эстраде русского зарубежья, которая не ограничивается периодом 20–30 гг. XX века. Легким литературным языком автор повествует о судьбах, взлетах и падениях артистов русского зарубежья. Как сын русского казака, инкассатор из Болгарии Борис Рубашкин бежал на Запад и стал звездой мировой оперной сцены, а потом был завербован американской разведкой? Как подруга Матисса и Майоля, а в дальнейшем миллионерша-галерейщица и автор уникального альбома «блатных песен» Дина Верни попала в гестапо и выбралась оттуда благодаря любимому скульптору Адольфа Гитлера? Как Федор Иванович Шаляпин относился к ресторанным певцам и цыганскому романсу? Почему А. Вертинский и П. Лещенко падали перед ним на колени и целовали руки? Какое отношение к песням эмигрантов имеют Максим Горький, Лев Толстой, Иосиф Бродский, братья Мавроди, Александр Солженицын, Ив Монтан, Михаил Шемякин и Эдуард Лимонов? Как живется сегодня на вновь обретенной родине Вилли Токареву, Михаилу Шуфутинскому и Любови Успенской? А еще две истории о русской мафии, любви и, конечно, ПЕСНЕ. Компакт-диск прилагается только к печатному изданию.
Книга Максима Кравчинского продолжает рассказ об исполнителях жанровой музыки. Предыдущая работа автора «Русская песня в изгнании», также вышедшая в издательстве ДЕКОМ, была посвящена судьбам артистов-эмигрантов. В новой книге М. Кравчинский повествует о людях, рискнувших в советских реалиях исполнять, сочинять и записывать на пленку произведения «неофициальной эстрады». Простые граждане страны Советов переписывали друг у друга кассеты с загадочными «одесситами» и «магаданцами», но знали подпольных исполнителей только по голосам, слагая из-за отсутствия какой бы то ни было информации невообразимые байки и легенды об их обладателях. «Интеллигенция поет блатные песни», — сказал поэт.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.