Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [146]

Когда в Тебризе вспыхнули бунты, направленные против иностранцев, Стивенс заподозрил в подстрекательстве турецких агентов. В отличие от Стивенса, не посвященного во все секреты тегеранской дипломатической миссии, Гардинг знал, что движение это возглавлялось персидским духовенством. Он и сам был почти явным участником. Но его встревожили громкие заявления Похитонова о том, что русские войска, сосредоточенные вдоль границы с Персией, могут быть использованы для защиты русских инженеров, работающих на дороге Джульфа – Тебриз – Казвин. Он связался с Лансдауном и получил разрешение заявить Амину ос-Солтану, что вход русских войск в Персию с целью подавления беспорядков заставит британцев «принять идентичные меры на юге и востоке». Не может быть сомнений, что эта информация была незамедлительно передана в русское дипломатическое представительство.

В отсутствие необходимых документов невозможно сказать, планировало ли русское правительство крупномасштабную вооруженную интервенцию в Персию летом 1903 г. На Дальнем Востоке стремительно сгущались тучи войны, отвлекая внимание правителей России от других регионов потенциальной экспансии. Однако случаи вторжения на персидскую территорию имели место. Еще 15 декабря 1894 г. царь подписал инструкцию, разрешавшую русским пограничникам пересекать границу, заходить в Персию при преследовании бандитов и действовать на персидской территории вплоть до их уничтожения.

7 августа 1903 г. инструкция была утверждена с некоторыми изменениями. Русским войскам разрешалось, действуя на персидской территории, наказывать тех, кто был «виновен в укрывательстве беглых преступников». В своей «Инструкции» новому посланнику в Тегеране Алексею Николаевичу Шпееру Ламздорф разъяснял, что подобные инструкции – результат неспособности персидского правительства поддержать порядок на границе.

В декабре 1903 г. в Персию, несмотря на протесты ее правительства, была направлена карательная экспедиция.

8 марте 1904 г., через месяц после начала Русско-японской войны, русские приостановили действие инструкции, разрешавшей ее войскам входить на территорию Персии, но вскоре восстановили его «из-за продолжающегося бандитизма» на границе.

Возмущение в Тебризе и других местах, направленное первоначально против иностранцев, легко трансформировалось во вспышки насилия против национальных меньшинств. В Тебризе и других городах Азербайджана под угрозой оказались христиане. В Хамадане евреи жили в постоянном страхе за свою жизнь. По всей стране мишенью враждебности, возбуждаемой и направляемой наиболее фанатичной частью духовенства, стали бахаисты. Самые кровавые эпизоды имели место в Йезде и его окрестностях, где губернатор Махмуд-мирза Джелал од-Дойлы, сын Зела ос-Солтана, вдохновляемый видным исфаханским священником ага Неджефи, натравил на бахаистов толпу из нескольких тысяч человек. За несколько полных ужаса дней больше сотни мужчин, женщин и детей были подвергнуты пыткам и убиты, дома их разграблены и сожжены, фруктовые деревья выкорчеваны, а посевы вытоптаны.

Амин ос-Солтан признавал, что от резни в Йезде «следы вели к ага Неджефи, который и прежде пытался спровоцировать подобную резню во многих городах Персии и посылал для этой цели эмиссаров в Султанабад, Казвин и Тегеран». Он утверждал, что персидское правительство для сохранения порядка принимает военные меры. Чтобы убедить представителей Запада, что христианам ничто не угрожает, великий визирь рассказал сэру А. Гардингу о полученной шахом от четырех главных муджахидов Кербалы и Неджефа телеграмме, «осуждающей антихристианское и антиевропейское возмущение в Тебризе, но одобряющей казни бабистских (бахаистских) еретиков в Исфахане и Йезде и выражающей надежду на то, что персидское правительство будет способствовать их повторению в других городах». Амин ос-Солтан сказал, что он удовлетворен позицией, занятой клерикальными лидерами, «поскольку нападения на христианские школы и чиновников-христиан могли бы иметь более серьезные последствия, нежели бунт против бабизма». Это означало, что нападения на христиан могли привести к протестам и вмешательству европейцев; а резня нескольких сотен бахаистов не привела бы к подобным действиям и не имела значения в глазах персидского правительства.

Отставка Амина ос-Солтана произошла в сентябре и радостно приветствовалась. Четверть века старый визирь держал в своих руках громадную власть. Он разбогател, ожирел и превратился в циника. К Мозаффару эд-Дину он испытывал лишь презрение, к своей стране – слишком слабую любовь, чтобы приносить ради нее жертвы. Беспринципный, хитрый, обаятельный и эгоистичный, он вызывал страх и ненависть у тех своих соотечественников, кто видел в нем воплощение всех пороков старого режима.

Его преемник, Солтан Маджид-мирза Эйн од-Дойлы, был внуком Фат Али-шаха и зятем Мозаффара эд-Дина. Он родился около 1847 г. и был губернатором нескольких провинций, прежде чем стал в 1901 г. министром королевских владений и губернатором Тегерана. Подобно большинству членов правительства, он скопил большое состояние с помощью спекуляций и вымогательства; заработал себе узколобостью, невежеством, ксенофобией и жестокостью такую репутацию, которая шокировала даже закаленного командира персидской казачьей бригады полковника Косоговского. Он описывал нового визиря как «человека низкой нравственности и очевидно жестокого: в течение двух месяцев его пребывания в Мазандаране (в 1896 г.) среди оригинальных его наказаний было такое: виновного подковали, как лошадь, конскими подковами». Единственной чертой, приведшей его к высокому посту, было влияние, которое он оказывал на шаха.