Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [109]

Британия и Россия неоднократно заявляли о своем намерении поддержать целостность и независимость Персии, но Керзон видел реальность: «В пределах номинальных целостности и независимости возможно так много нарушений обоих категорий, что мелкими, почти незаметными шажками они переходят в область конституциональной фикции, где могут давать оправдание спекуляциям юристов еще долго после того, как на них перестанут обращать внимание политики».

В прошлом англичане часто надеялись на восстановление Персии под совместным покровительством двух великих держав. Но эта политика была отвергнута сэром М. Дюрандом в его меморандуме (сентябрь 1895 г.). Керзон был согласен с этим: «Реформирование Персии с помощью сотрудничества между Россией и нами невозможно; нельзя отрицать, что Россия заинтересована не в реформировании Персии, а в ее упадке; в основе ее устремлений лежит представление о том, что эта страна и этот народ по врожденной своей слабости упадут ей прямо в руки, поэтому любую политику, которая может привести к усилению страны и к оживлению ее народа, следует пресекать». Если Россия не намерена сотрудничать в восстановлении Персии, то нельзя ли побудить ее к разделу страны на сферы интересов, что было сделано великими державами в Китае в отношении железнодорожных концессий? Но разделение принесло бы и преимущества, и недостатки. Как можно разделить страну, где провести линию? Как быть с Тегераном, который расположен на севере и попадет в сферу интересов России, что превратит шаха в марионетку, а Северную Персию в проконсульство? Керзон так видел перспективу: «В дальнейшем такое разделение могло бы повлечь за собой окончательный распад Персидского королевства. Даже если это не привело бы к образованию русского и британского протекторатов на юге и севере, то, во всяком случае, могло бы повлечь за собой выбор новой столицы и правление в Персии не одного, а двух или нескольких персидских принцев».

Более того, в этом случае Россия смогла бы достичь Персидского залива. Тем не менее, Керзон выразил мнение, что «эксперимент по достижению взаимопонимания с Россией в отношении будущих сфер интересов… стоит проделать в интересах самой Персии и в интересах гармонии между двумя великими державами, от взаимоотношений которых, можно сказать, зависит мир в Азии».

Далее Керзон приводит конкретные рекомендации по действиям Британии и Индии в Персии: увеличение консульского аппарата, продолжение военно-морских визитов в порты Персидского залива, улучшение организации телеграфной службы и т. п. Глобальный вопрос «в отношении шагов, необходимых в дальнейшем для обеспечения безопасности британских и индийских интересов в так называемой Британской сфере в Персии» он оставил правительству в Лондоне.

Персия давно уже занимала в сознании Керзона важное место. Весной и летом 1899 г., когда всю Британию тревожили события в Южной Африке, он писал: «Я был бы рад, если бы мог перенести хоть немного неуместной озабоченности делами в Трансваале на Персию и Персидский залив и заставить людей дома понять, что каждый месяц, и тем более каждый год, проведенный в бездействии, усиливает опасность, которая вскоре окажется у наших дверей».

В разгар африканских неприятностей мало кто из членов кабинета министров был готов присоединиться к взглядам вице-короля Индии, и меньше всех лорд Дж. Гамильтон, министр по делам Индии.

Прочитав меморандум, Гамильтон написал Керзону частным образом, что все его аргументы основаны на предположении, что «в определенных условиях нам придется применить силу, чтобы поддержать наши позиции в этой стране (Персии)». Сможет ли Британия прибегнуть к силе и одержать в Персии победу? Гамильтон считал, что нет.

Керзон начал терять терпение. С самого своего прибытия в Индию он постоянно пытался предостеречь правительство. Лондон не обращает внимания на его предостережения, и он начинает вещать как пророк Страшного суда: «Однажды произойдет катастрофа, тогда мои депеши будут опубликованы, и я буду оправдан в могиле. Не это важно для меня. Я жажду увидеть предвидение, широту взглядов, способность предсказать завтрашнее зло вместо бесконечной путаницы со злом сегодняшним».

Шли месяцы, а министерство по делам Индии хранило непонятное молчание. Вице-король наблюдал, как русские дают Персии монопольный заем, назначают консулов в новые районы и даже бороздят тихие воды Персидского залива. 16 марта 1900 г. он телеграммой напомнил лорду Дж. Гамильтону о том, что уже шесть месяцев ожидает ответа на свой меморандум. Пришло время «ясно объяснить правительству Персии кое-что о природе и масштабах интересов Великобритании и Индии в Южной Персии». В саркастическом тоне он добавил: «Предполагая, конечно, что их поддержание входит в наши намерения».

У. Ли Уорнер, заместитель министра по делам Индии, написал официальную записку с предложением некоторых возможных действий. Англичане, утверждал он, могли бы ограничить свою сферу влияния и удовлетвориться заливом к югу от Бушера. Он полагал: «Это оставило бы России и Германии некоторую свободу действий на севере Залива. Что касается той части Залива, интерес к которой мы намерены заявить, я предложил бы сообщить Персии о нашем желании видеть ее независимость нерушимой и добавить, что в случае, если, вопреки нашим желаниям, ей будет угрожать продвижение зоны русского контроля на море к Бушеру или ниже, мы вынуждены будем принять превентивные меры. Конечно, Персия может сказать: «Если вы заинтересованы в нашей независимости, присоединитесь к нам в нападении на Россию», но нам не следует оставлять возможность для подобного заявления. Мы всерьез заинтересованы в независимости Персии и со своей стороны не начнем захватывать ее по кусочкам. Если Персия все же начнет поддаваться, мы оставляем за собой право на вето и оккупацию». Поразительный новый элемент в этом отрывке – готовность поступиться монополией в Персидском заливе, признать за Россией и Германией определенные права в его северной части – решительный отход от традиционной британской позиции. У. Ли Уорнер был не одинок в своих взглядах. К этому моменту проявилась резкая разница во взглядах между сторонниками жесткости и защитниками примирения, активными империалистами и теми, кто считал, что Британия, в лучшем случае, может лишь удержать уже имеющиеся владения.